|
Дело в том, что между близнецами обнаружилось из-за каких-то пустяков маленькое разногласие, при обсуждении котораго они вскоре пришли в очевидное раздражение друг против друга. Это до того очаровало Тома и доставило ему такое искреннее удовольствие, что он осторожно принялся подливать масла в огонь и всячески усиливать существовавшее раздражение, делая вид, будто руководствуется несравненно более почтенными мотивами. Благодаря его содействию, братья чуть не поссорились друг с другом. Если дело у них не дошло до ссоры, то лишь потому, что спор между близнецами был прерван внезапным стуком в дверь. Обстоятельство это, очень обидное для Тома, чрезвычайно обрадовало Вильсона, который немедленно же отправился отворять.
Посетителем оказался добродушной, невежественный, энергический мужчина средних лет, ирландец Джон Бэкстон, большой охотник до политических интриг, принимавший всегда самое деятельное участие во всевозможных общественных делах. Одной из главнейших злоб дня на Даусоновой пристани оказывался тогда вопрос о роме. Образовались две партии: за ром и против рома. Бэкстон агитировал в пользу рома. Воротилы этой партии послали его разыскать близнецов и пригласить их на общую сходку ромовой партии. Выполняя возложенное на него поручение, он обяснил, что ромовики начали уже собираться в большом зале над гостиным двором. Луиджи принял это приглашение очень охотно, Анджело-же не столь охотно, тал как он не долюбливал многолюдных сходок и не пил крепких спиртных напитков, столь употребительных в Америке. В сущности он вовсе воздерживался от спиртных напитков там, где это оказывалось для него возможным. Близнецы ушли вместе с Бэкстоном, а Том Дрисколль присоединился к ним самопроизвольно, так как его никто не приглашал. Издали уже бросалась в глаза длинная колыхавшаяся линия зажженных факелов, тянувшаяся сверху вниз по главной городской улице, откуда доносился глухой барабанный бой, бряцанье литавр, визгливо завывание нескольких флейт и слабые отголоски отдаленных ура. Хвост процессии взбирался уже по лестнице верхняго этажа гостинаго двора, когда итальянские графы-близнецы еще только подходили к этому зданию. Войдя в зал, они нашли его переполненным людьми, факелами, дымом, шумом и восторженнным гамом. Близнецов, равно как и неразлучнаго с ними Тома Дрисколля, Бэкстон провел на эстраду и сдал там, среди бурных приветственных возгласов председателю сходки. Как только шум несколько стих, председатель внес следующую резолюцию: «Безатлогательно избрать знаменитых гостей, путем торжественнаго приветствия, в члены нашей достославной партии, являющейся раем для свободолюбивых и гибелью для рабов». Эта красноречивая резолюция снова открыла шлюзы шумной восторженности, причем братья-близнецы немедленно же оказались избранными с самым трогательным единодушием в члены ромовой партии. Вслед за тем поднялась целая буря возгласов: — Смочить их, смочить хорошенько! Пропустить им за галстухи! Обоим братьям близнецам подали большия рюмки, до краев полныя водки. Луиджи поднял свою рюмку над головой, грациозным движением руки поклонился этой рюмкой всему собранию и поднес ее к губам. Анджело, напротив того, поставил свою рюмку на стол. Снова поднялись бурные крики: — Отчего жь не пьет другой? Уж не собирается ли блондин нам изменить? Потрудитесь обясниться! Наведя требуемыя справки, председатель доложил: — Мы, господа, сделали прискорбный промах: оказывается, что граф Анджело Капелли держится противоположных нам воззрений! Он вовсе не употребляет спиртных напитков и не предполагал добиваться избрания в члены нашей партии, а потому желает пересмотра своего избрания. Как угодно решить на этот счет сходке? Весь зал огласился хохотом, к которому в достаточной дозе примешивались свистки и мяуканье, но энергическое употребление председательскаго звонка возстановило под конец нечто вроде спокойствия и порядка. Тогда, кто-то из толпы обявил, что хотя очень сожалеет о сделанном промахе, но считает исправление его невозможным в нынешнее заседание. |
