|
Он держался рукой за левый бок, сердце у него чуть было не лопнуло от быстрого бега. -- Как хотите, -- не удержался я от замечания своему спутнику, -- но я бы никому не позволил бежать за собой с такой благородной целью, не удовлетворив его желания. Шутка была хороша, но она смахивает на трусость. Он нахмурился. -- Хватит с меня и того, -- сказал он, -- что я связался с самым ненавистным для шотландцев человеком; можете судить по этому о моей храбрости. -- Клянусь честью, -- сказал я, -- будь у меня зеркало, я мог бы показать вам человека, еще менее любезного для своих соотечественников. И если вам так не нравится мое общество, сделайте одолжение, отвяжитесь от меня. -- Полковник Бэрк, -- сказал он. -- Не будем ссориться; и при этом помните, что терпение не из моих добродетелей! -- Ну, я нисколько не терпеливее вас, -- сказал я. -- И не считаю нужным скрывать это. -- Так мы с вами далеко не "уедем, -- сказал он, натянув поводья. -- Я предлагаю вот что: либо сейчас же подеремся и расстанемся, либо накрепко договоримся переносить друг от друга все, что бы ни случилось. -- Как родные братья? -- спросил я. -- Такой глупости я не говорил, -- ответил он. -- У меня есть брат, но для меня его все равно что и нет. Но уж если довелось нам обоим подвергнуться травле, так поклянемся же клятвой гонимых, что не будет между нами ни обиды, ни мести. Я по натуре человек не добрый, и мне докучают все эти напускные добродетели. -- И я не лучше вас, -- сказал я. -- И у меня в жилах не парное молоко. Но как же нам быть? Дружить или биться? -- Знаете, -- сказал он, -- я думаю, лучше всего решить это жребием. Такое предложение было слишком рыцарственно, чтобы не прельстить меня, и, как это ни покажется странным, мы, два знатных дворянина наших дней, словно двое паладинов [17] древности, доверили полукроне решить вопрос, биться нам насмерть или стать друзьями и побратимами. Едва ли можно представить себе обстоятельства более романтичные, и это одно из тех моих воспоминаний, которые свидетельствуют, что былые подвиги, воспетые Гомером и другими поэтами, живы и посейчас -- по крайней мере в среде благородных и воспитанных людей. Жребий, указал мириться, и мы рукопожатием скрепили наш уговор. Только тогда мой спутник объяснил мне, что побудило его ускакать от мистера Стюарта, и только тут я оценил этот ход, достойный государственного человека. Разнесшийся слух о его смерти, сказал он, был ему надежной защитой; то, что мистер Стюарт узнал его, представляло опасность, и он избрал самый верный способ, чтобы заставить этого джентльмена молчать. -- Потому что, -- сказал он, -- Алан Блэк слишком тщеславный человек, чтобы рассказывать о себе такую историю. |
