|
Но другим запрещаю издеваться над ним. В моем присутствии. - Опять молчание. - Прости. - Ладно, проехали. - Так ты ничего не сказала про завтра. - А ты ничего не сказал про себя. Постепенно, хоть я и обиделся на преподанный мне урок терпимости, она заставила меня разговориться: задавала прямые вопросы, а мои попытки отделаться пустыми фраза- [30] ми пресекала. Я рассказал, что значит быть генеральским сынком, рассказал об одиночестве - на сей раз гонясь не столько за тем, чтобы произвести впечатление, сколько за тем, чтоб объяснить подоходчивей. Мне открылось, во-первых, что за бесцеремонностью Алисон - знание мужской души, дар виртуозного льстеца и дипломата; и во-вторых, что ее очарование складывается из прямоты характера и веры в совершенство собственного тела, в неотразимость своей красоты. Порою в ней проявлялось нечто антианглийское - достоверное, истовое, неподдельно участливое. Наконец я умолк. Я чувствовал, что она наблюдает за мной. Выждал мгновение и посмотрел. Спокойное, задумчивое лицо: ее словно подменили. - Алисон, ты мне нравишься. - И ты мне, наверное. У тебя красивые губы. Для пижона. - Ни разу не был знаком с девушкой из Австралии. - Англик ты мой. Осталась гореть лишь тусклая лампа, и парочки, доведенные до нужного градуса, как обычно бывает, расположились где придется, в том числе и на полу. Выпивон вступил в заключительную стадию. Мегги куда-то пропала. Чарли дрых в спальне. Мы танцевали, все теснее прижимаясь друг к другу. Я поцеловал ее волосы, потом шею; она сжала мне руку и придвинулась еще ближе. - Пошли наверх? - Ты иди. Я приду через минуту. - Она выскользнула из моих объятий, и я пошел к себе. Через десять минут она появилась. Хитровато улыбаясь, стояла в дверях, в белом, худенькая, невинная, продажная, грубая, нежная, бывалая, неопытная. Она вошла, я захлопнул дверь, мы начали целоваться - минуту, две, в полной темноте, не отходя от порога. Послышались шаги, двойной требовательный стук. Алисон зажала мне рот ладонью. Снова двойной стук, снова. Тишина, сердце. Удаляющиеся шаги. - Иди ко мне, - сказала она. - Иди, иди. [31] 4 Проснулся я поздно. Она еще спала, выставив голую коричневую спину. Я приготовил кофе и принес в спальню, где меня встретил прямой холодный взгляд из- за края покрывала. Я улыбнулся - безрезультатно. Вдруг она отвернулась и натянула покрывало на голову. Усевшись поближе, я принялся неуклюже допытываться, в чем дело, но покрывало не поддавалось; наконец мне надоели эти похлопывания и увещевания, и я решил выпить кофе. Скоро она села, попросила закурить. И рубаху, какую не жалко. Смотреть на меня она избегала. Натянула рубашку, сходила в ванную и снова залезла в постель, отмахнувшись от меня движением головы. Я сел в ногах и стал наблюдать, как она пьет кофе. - Чем я провинился? - Знаешь, сколько мужчин у меня было за эти два месяца? - Пятьдесят? Она не улыбнулась. - Если б пятьдесят, я не мучилась бы с выбором профессии. - Хочешь еще кофе? - Когда мы вчера познакомились, я уже через полчаса поняла: если лягу с тобой, значит, я точно развратная. |
