|
- Премного благодарен. - У тебя такие подходцы... - Какие? - Как у дефлоратора-маньяка. - Детский сад да и только. Молчание. - Расклеилась я вчера, - сказала она. - Устала. - Окинула меня взглядом, покачала головой, закрыла глаза. - Извини. Ты клевый. Ты очень клевый в постели. Только дальше-то что? - Меня это как-то не волнует. - А меня волнует. - Ничего страшного. Лишнее доказательство, что не надо выходить за этого типа. [32] - Мне двадцать три. А тебе? - Двадцать пять. - Разве ты не чувствуешь, как в тебе что-то схватывается? И уже никогда не изменится? Я чувствую. До скончания века буду австралийской раззявой. - Глупости. - Хочешь, скажу, чем Пит сейчас занимается? Он мне все-все пишет. "В прошлую среду я взял отгул, и мы весь день фершпилились". - Что-что? - Это значит: "Ты тоже спи с кем хочешь". - Она посмотрела в окно. - Всю весну мы жили вместе. Знаешь, мы притерлись, днем были как брат и сестра. - Косой взгляд сквозь клубы табачного дыма. - Где тебе понять, что это такое - проснуться рядом с типом, с которым еще вчера утром не была знакома. Что-то теряешь. Не то, что обычно теряют девушки. Нет, еще плюс к тому. - Или приобретаешь. - Господи, да что тут можно приобрести? Может, просветишь? - Опыт. Радость. - Я говорила, что у тебя красивые губы? - Не раз. Она затушила сигарету и откинулась назад. - Знаешь, почему мне сейчас хотелось зареветь? Потому что я выйду за него. Как только он вернется, я за него выйду. Большего я не заслуживаю. - Она сидела, прислонясь к стене, в рубашке, которая была ей велика, тонкая женщина-мальчик со злобным лицом, глядя на меня, глядя на покрывало, окутанная безмолвием. - Это просто черная полоса у тебя. - Черная полоса начинается, когда я сажусь и задумываюсь. Когда просыпаюсь и вижу, кто я есть. - Тысячи девушек скажут тебе то же самое. - А я - не тысячи. Я - это я. - Она сняла рубашку через голову и снова зарылась в постель. - Как хоть тебя зовут-то? Я имею в виду фамилию. - Эрфе. Э-Р-Ф-Е. [33] - А меня - Келли. Твой папка правда был генерал? - Правда был. С несмелой издевкой "козырнув", она протянула загорелую руку. Я придвинулся. - Думаешь, я шлюха? Может, именно тогда, глядя на нее вблизи, я и сделал выбор. И не сказал, что просилось на язык: да, шлюха, хуже шлюхи, потому что спекулируешь своей шлюховатостыо, лучше б я послушался твою будущую золовку. Будь я чуть дальше от нее, на том конце комнаты, чтобы не видеть глаз, у меня, наверное, хватило бы духу все оборвать. Но этот серый, упорный, вечно доверчивый взгляд, взыскующий правды, заставил меня солгать. - Ты мне нравишься. Очень, честное слово. - Залезай, обними меня. Ничего не делай. Только обними. Я лег рядом и обнял ее. |
