– У вас есть продукты? Вы собираетесь сегодня выходить в магазин?

– Нет, не собираюсь.

– В таком случае, я возьму второй комплект себе. Старик протянул ему ключи.

– А зачем, осмелюсь спросить?

Женька положил ключи в карман, затем подошел к кровати, пощупал покрывало.

– Не хочу, чтобы вы открывали кому бы то ни было дверь, – объяснил. – И даже подходили к глазку. Когда я вернусь, открою сам. На любой звонок не реагируйте, в том числе и на телефонный. Для всех вас нет дома. Все ясно?

– Да.

– Сейчас мы занавесим окно вот этим покрывалом. Я так понимаю, плотных штор у вас нет? – не дожидаясь ответа, Женька стащил покрывало с кровати, придвинул стул и, встав на подоконник, принялся пристраивать импровизированную штору к кольцам карниза. Комната погрузилась во мрак.

– Включите свет.

Изгорский повиновался.

– Я никогда не думал, что в меня могут выстрелить, – прошептал он испуганно.

– Роберт Кеннеди тоже не думал, – ответил Женька. – Вы же отказываетесь рассказать, кто вам угрожает. Поэтому я должен предусмотреть все возможные варианты покушения. – Справившись со светомаскировкой, он кивнул на стул: – Присаживайтесь.

– И долго я буду жить в изоляции? – спросил Изгорский.

– Вы будете выполнять все, что я сказал, до моего возвращения. Прошу вас не включать свет на кухне после наступления темноты. Настольной лампы в комнате вполне хватит, чтобы приготовить пищу и вымыть посуду. Это – во‑первых. Во‑вторых, старайтесь держаться подальше от окон. Если вы нарушите хоть одну из этих норм безопасности, я не гарантирую вам жизнь. После моего возвращения, разумеется, необходимость в этих предосторожностях отпадет.

– Как?.. – привстал Изгорский. – Вы что же, собираетесь меня оставить?

– Вы же сами просили меня привезти какую‑то вещь, необходимую для завершения вашей работы?

Изгорский приложил ко лбу ладонь.

– Да, да, конечно, просто, я не подумал, что вы готовы ехать туда прямо сейчас.

– Зачем же откладывать? Что это за вещь? Как она выглядит?

ГОЛОС ИЗГОРСКОГО. Это… портфель.

ГОЛОС СТОЛЕТНИКА. Надеюсь, не с красной ртутью?

ГОЛОС ИЗГОРСКОГО. Что?.. А‑а, нет, нет, что вы! Там… словом, там бумаги, но бумаги очень важные…

ГОЛОС СТОЛЕТНИКА. Про важность вы уже говорили. Куда ехать?

ГОЛОС ИЗГОРСКОГО. Что?

ГОЛОС СТОЛЕТНИКА. Адрес? Где эти бумаги находятся?..

Двое сидевших в синем «форде» с тонированными стеклами напряглись. В динамике воцарилась тишина.

ГОЛОС ИЗГОРСКОГО. Видите ли… это не в Москве. Вам придется поехать туда на электричке.

ГОЛОС СТОЛЕТНИКА. Я на машине.

ГОЛОС ИЗГОРСКОГО. Сейчас я вам запишу…

Двое переглянулись. Огонек сигареты сидевшего на пассажирском сиденье догорел до фильтра и ожег пальцы.

– А, ч‑черт! – выругался он и собрался приоткрыть окно, чтобы выбросить окурок.

Рука напарника сжала его плечо.

– Тихо! – он наклонился к динамику. Окурок упал на резиновый коврик.

ГОЛОС СТОЛЕТНИКА. Не нужно ничего писать. Я запомню.

ГОЛОС ИЗГОРСКОГО. Лобня Московской области. Улица Конституции. Дом 46. Квартира 40. Там живет женщина по фамилии Шейкина Валентина Иосифовна…

Коренастый мужчина в кожанке, сидевший за рулем «форда», поднес к губам микрофон:

– Амфора, я – Зубр, объект назвал адрес.

«Я слышал, Зубр, – отозвался спокойный голос. – Оставайтесь на связи».

ГОЛОС ИЗГОРСКОГО.