— А он, кажется, уже и в пробирке народился подполыциком-революционером. Зачем ему это — иметь реальные шансы получить сотню миллионов долларов чистыми в наследство и размышлять о русском бунте. И без него на всех каналах и частотах то и дело кукарекают о новых потрясениях. Стоит ли звать на свою голову лихо?»

Едва я упаковал улики, как явились ершовские ребята, которые пригнали мою и Митину машины, оставленные нами перед крестным ходом у церкви, и привезли Сталина.

— Кому я должен отдать письмо для Ершова.

— Мне, — протянул руку плечистый парень. — Товарищ полковник приказал нам зачистить квартиру.

— Я уже это сделал. Компьютер и прочее в пакете.

— А тетрадь?

— Это мои записи, — не моргнув, солгал я. — Моя рабочая тетрадь. Пройдитесь по квартире, вы же спецы. Да, кухню я не осмотрел. И в холодильник загляните, там, кажется, есть пиво.

Воспользовавшись тем, что мы остались одни, Сталин поинтересовался:

— А где хозяин квартиры?

— Он, к сожалению, находится в больнице. Но вы располагайтесь, где пожелаете. В любом случае желание Мити представить вас своему отцу будет выполнено. Разумеется, ваше время будет оплачено — сразу же, как закончится день рождения.

— Если бы вы знали, — поморщился Сталин, — как мне неприятно говорить о деньгах, но приходится. А что с Митей?

— Ему сейчас просвечивают голову. Но, думаю, всё обойдётся, и завтра он отвезёт вас на Бесстыжий остров.

— Тогда мне надо позаботиться о подарке, — Сталин расстегнул свою дорожную сумку и вынул книгу. — Пока это самоделка, выполненная на компьютере и переплетённая вручную, но я надеюсь её издать большим тиражом.

— И в этой книге всё о нём, о вожде?

— Конечно, о нём, — подтвердил Сталин. — У меня есть сто тысяч рублей, а на издание нужно ещё столько же. Вот вам и ответ, почему я оказался в ваших краях.

— Думаю, юбиляр поможет решить эту проблему. Только будьте самим собой, не юлите, говорите всё напрямик.

— Разве я похож на артиста? — обиделся Сталин. — Артистов на руках носят, а меня уже не один раз били за то, что я — Сталин.

Ершовские ребята ничего не нашли и, подхватив пакет с компьютером, удалились. Пора было идти домой и мне. Перед уходом я дважды звонил по мобильному Мите, но его телефон был выключен.

— Телевизор работает. В холодильнике есть еда, вино и коньяк, если только ершовские хлопцы всё не повыжрали и не повыпили. Изквартиры нишагу. Примите ванну, причипуритесь и будьте готовы к встрече с господином Козыревым, которого вы ненавидите…

— Почему я должен его ненавидеть, — слабо запротестовал гость.

Я наклонился к его уху и прошептал:

— А разве его надо любить за то, что он предатель дела Ленина-Сталина?

Как это ни прискорбно, но за последнее время, не только я, но и многие люди заметно очерствели душой. И теперь редко кто откликается на чужое горе, большинство из нас даже не слышат, не видят его, а если что-то попадётся на глаза, то поспешат отвернуться и порадоваться, что плохое случилось не с ним. В этом смысле я — не исключение, и несчастье, случившееся с Митей, воспринял с тайной радостью, что и тебя, везунчика, богача и умника, может осадить дубинкой первый встречный полицай, а ты ещё окажешься в дураках и виноватых. К тому же знакомство с «демократизатором» должно пойти Мите на пользу. Я мог бы ещё долго рассказывать пробирочнику о российском произволе власть предержащих, а он продолжал бы смотреть вокруг восхищённым взором и цитировать мне панегирики русскому народу от славянофилов и почвенников.