После того он повел меня к беседке, находившейся на разстоянии всего лишь нескольких саженей, но к которой вела такая хитроумная сеть дорожек, что мы шли к ней довольно долго; и в этом убежище нас уже ждали стаканы с пуншем.

— Я свой собственный инженер, и свой собственный плотник, и свой собственный садовник, и свой собственный слуга, словом, я на все руки, — сказал Уэммик в ответ на мои комплименты. — Что ж работа всегда хороша и полезна, она снимает с меня плесень и нравится престарелому родителю. Вы ничего не имеете против того, чтобы я теперь же представил вас престарелому родителю? Это не выбьет вас из колеи?

Я выразил готовность, и мы пошли в замок. Там мы нашли у огня очень стараго человека в фланелевом сюртуке; чистенький, веселый, он сидел в удобном кресле. Но к сожалению он был совсем глух.

— Ну, что, престарелый родитель, — сказал Уэммик, потрясая ему руку ласково и весело, — как вы себя чувствуете?

— Хорошо, Джон, хорошо! — отвечал старик.

— Вот м-р Пип, престарелый родитель, и я желал бы, чтобы вы разслышали его имя. Кивните ему головой, м-р Пип, он это очень любит. Кивните несколько раз сряду.

— Прекрасныя владения у моего сына, сэр, не правда ли? — закричал старик, в то время как я усердно кивал головой. — Это настоящая загородная дача, сэр. Эту землю и великолепныя здания, возведенныя на ней, следовало бы поддержать, когда моего сына не станет, да, поддержать, чтобы народ мог ими пользоваться.

— Вы горды, как Понч, престарелый родитель, не правда ли? — сказал Уэммик, глядя на старика с мягким выражением на своем жолтом лице.

Мы простились со стариком и пошли пить пунш в беседку, где Уэммик сообщил мне, куря трубку, что он употребил иного лет на то, чтобы довести свои владения до их теперешняго совершенства.

— Надеюсь, что м-р Джагерс тоже восхищается ими?

— Никогда не видел их, — отвечал Уэммик. — Никогда не слышал. Никогда не видел престарелаго родителя. Никогда о нем не слышал. Нет; контора — одно дело, а частная жизнь — другое. Когда я ухожу в контору, я забываю про замок; а когда я возвращаюсь в замок, я забываю про контору. И если вам не неприятно, я прошу вас делать тоже самое. Я не желаю, чтобы в конторе знали о моем доме.

Конечно, я считал своим долгом исполнить его просьбу. Пунш был очень вкусен, и мы сидели и беседовали до девяти часов.

— Время пушке палить, — сказал Уэммик, откладывая в сторону трубку:- это доставляет большое удовольствие престарелому родителю.

Мы вернулись в замок и нашли престарелаго родителя с раскаленной кочергой в руках и с глазами, полными ожидания, в виду предстоявшей великой ночной церемонии. Уэммик стоял с часами в руках до той минуты, как наступил момент итти на батарею, и тогда взял из рук престарелаго родителя накаленную до красна кочергу. Он взял ее и ушел, и вскоре пушечный выстрел прокатился с таким грохотом, что крошечный, игрушечный домик содрогнулся, и чашки и блюдечки запрыгали на столе. Престарелый родитель, который чуть не выпал из кресла от сотрясения, если бы не придержался за его ручки, в восторге закричал:

— Пушка выпалила! Я ее слышал!

И я закивал головой старому джентльмену так усердно, что у меня зарябило в глазах.

Когда церемония с пушкой кончилась, Уэммик до самаго ужина показывал мне собрание редкостей. Оне были большею частию преступнаго характера и заключали в себе перо, которым был написан какой-то знаменитый подложный договор, две или три замечательных бритвы, несколько прядей волос и несколько рукописей, с признаниями, написанными после приговора до смертной казни; им м-р Уэммик придавал особенную цену, потому что, выражаясь его собственными словами, «каждое слово в них ложь, сэр!»

Нам прислуживала маленькая девочка, которая днем присматривала за престарелым родителем.