Железная дисциплина в партии сохранялась по инерции и после смерти Сталина, но уже к концу 1960-х годов стали заметны явные признаки разложения верхушки КПСС. Был утрачен и спрос за преступления, которые совершались в больших масштабах. В южных республиках выставлялись на торги должности первых секретарей обкомов партии, первых секретарей райкомов партии, руководителей правоохранительных органов, торговли, местной промышленности, руководителей колхозов и совхозов. Рабочих и колхозников в партию загоняли, чуть ли не силком, но на приём в КПСС представителей интеллигенции существовали квоты. А партийным быть необходимо было тем, кто стремился сделать карьеру. В ход шли подкуп и блат, лишь бы получить вожделенные красные корочки.

В конце концов, напринимали столько, что запутались в учёте партийцев, и других целей, кроме подсчёта коммунистов, у этого суетливого мероприятия по обмену партбилетов не было.

Ещё больший беспорядок был в комсомоле. ЦК ВЛКСМ никогда точно не знал, сколько у него комсомольцев и, после обмена партбилетов, началась кампания по обмену комсомольских документов. Комсомол все свои приёмы и повадки копировал с партийных организаций. Сначала районные комсомольские вожаки вручали комсомольские билеты лично и в торжественной обстановке, потом пошла писать губерния.

И вот я приехал в Барыш в райком комсомола. Захожу в кабинет первого секретаря райкома комсомола Николая Расторгуева и вижу шеренгу молодых людей, которые уставились в угол комнаты. Оттуда раздавался уверенный голос комсомольского вожака района: «…Вручение комсомольских билетов нового образца должно нацелить вас на новые успехи в социалистическом соревновании. Будьте достойными продолжателями героических подвигов комсомольцев Магнитки, Днепрогэса, целины и БАМа.»

Голос Коли Расторгуева достиг пафосных высот, но его в кабинете не было. За его столом сидела инструктор райкома, перед ней лежала стопка комсомольских билетов. На тумбочке в углу стоял магнитофон.

«Вот это учудил, — подумал я, еле сдерживая смех. — Секретаря райкома нет, но он вроде и есть. Интересный фокус с чревовещанием».

Молодые доярки и трактористы получили новые комсомольские билеты. Никакой радости, даже оживления на их лицах я не заметил. Они в своё время вступили в комсомол, зевали на собраниях, платили взносы. И всё это делалось ими потому, что поступать иначе было нельзя.

«Паровоз» на Венце

Конец улицы Гончарова, выходящий к Волге, всегда привлекал к себе внимание архитекторов, уж очень благодарное это было место для возведения скульптурного ансамбля, увековечивающего подвиг советского народа в Великой Отечественной войне. К 1965 году не сумели сделать, помешала организационная партийная неразбериха, устроенная Н. Хрущёвым, но 30-летие Победы было решено ознаменовать возведением монумента Славы. В работе над его проектом принимал участие первый секретарь обкома партии А. Скочилов. Было у него влечение к искусству. Весьма сведующие люди говорили мне, что «хозяин» посмотрел на принесённый ему на утверждение проект, затем взял карандаш и воздвиг шпиль. Архитектор поблагодарил А. Скочилова за удивительно смелое решение архитектурного памятника и, пятясь задом, выполз из кабинета.

Важным элементом памятника была скульптурная группа, расположенная на левой стороне, если смотреть на Волгу. Этот шедевр создавался на моих глазах Р. Айрапетяном. Это была группа кое-как вооружённых людей, тесно стоящих друг к другу и имитирующих движение вперёд. Плечи солдат были сомкнуты, утолщены и, увидев ещё рабочую модель, я подумал, что солдаты с большим усилием несут куда-то тяжеленную балку.

Василий Шеломов стоял рядом и неодобрительно смотрел на рабочую модель.