Василий Шеломов стоял рядом и неодобрительно смотрел на рабочую модель.

— Паровоз!.. — презрительно молвил он. — И такую хреноту хотят поставить на лучшее место в городе!..

Пришёл Рафик Айрапетян, стал переодеваться для работы, Василий ушёл, а я остался.

У Айрапетяна была странная суетливая манера лепки. Шлёпнет, мазнёт в одном месте, потом в другом. Затем отступит и пристально рассматривает работу, даже ладошку к бровям приложит. Иногда сядет на табуретку, иногда на корточки. Словом, горел на работе.

Заказ ему достался богатый и престижный. Чтобы его отдать своему сокурснику по Рижской академии, Алексей Моторин ловко развёл остальных скульпторов: Анатолию Клюеву дали заказ на большой памятник из бетона в Николаевке, Василию Шеломову — «бетонный» заказ в Димитровграде. Никем не оспариваемый памятник на Венце в благородном материале достался Р. Айрапетяну.

После нескольких неудачных попыток Р. Айрапетян с трудом, но протащил свой «паровоз» через приёмную комиссию. Затея скульптора была вылеплена в натуральную величину в глине, опять была со скрипом одобрена комиссией, и затем с неё сняли гипсовую форму, которую отправили на литейный завод Художественного фонда. Специалисты завода дотянули памятник до приемлемого уровня, но недостатки, заложенные в него автором, поправить не смогли.

Несмотря на внушительные размеры, памятник кажется приземистым. Когда за Волгой встаёт солнце, вся скульптурная группа смотрится чёрной глыбой, в ней невозможно выделить составляющие фигуры. И это происходит от того, что памятник оказался никак не сопряжённым с небом, с тем огромным пространством, которое открывается с Венца.

По образцам искусства можно судить о самочувствии государства. Так вот этот «паровоз» как эстетическая данность свидетельствовал, что советская формация переживала обвальный кризис и в экономике, и в области духа. И работа Р. Айрапетяна вполне соответствовала эпохе.

Буфетчица из РПУ

Скажу сразу, что РПУ расшифровывается просто — это ресторан против универмага в Инзе. Во всяком случае, так его называли в начале 1970-х годов. Как говорится, и я там был и тёмное вешкаймское пиво пил, и по усам текло, и по бороде, и в рот попадало. Конечно, там, где ресторан, там и пьянка, а там, где пьянка, там полный простор для совершения аморальных поступков. В крепком подпитии и буфетчица покажется королевой. Но буфетчица в РПУ и впрямь была королевой Инзы, только теневой. О ней шушукались, осуждали, но многие и завидовали втайне, ибо буфетчица властвовала над двумя заглавными персонами района: первым секретарём райкома партии и председателем райисполкома.

По приезду в Инзу, я коротко сошёлся с шофёром предрика, и он мне кое-что рассказал о времяпрепровождении этих руководящих товарищей. Это сейчас сильные мира сего проводят время на горнолыжных курортах в Альпах, посещают казино в Монте-Карло и парижские рестораны, а тогда руководители ещё не оторвались от народа и отдыхали без всяких выкрутасов. Раз в месяц обязательно они отрывались, как сейчас говорят, по полной программе. Соль развлечений инзенских вождей заключалась в том, что их обслуживала буфетчица из РПУ, и на природе, и в боковушках для высоких гостей в общепитах.

Александр Иванович и Иван Кузьмич были знатоками и ценителями разухабистых мордовских частушек, которые пели с приплясом под гармошку после принятия на грудь полкило очищенной. Мне не доводилось слышать их пения, но шофёр предрика говорил, что это были мастера по исполнению забористых припевок с картинками. Но пели они не одни, им подпевала буфетчица, их застольная дама.

Частенько эти лесные и «боковушные» застолья заканчивались дружескими потасовками: руководящие товарищи начинали тянуть буфетчицу каждый в свою сторону, чтобы уединиться с ней в кустах и посмотреть, как растёт земляника.