— Кто там?

— Брежнев! — раздалось из-за двери.

Мы с женой переглянулись.

— Кто это такой? Какой Брежнев?

— Да это я, Саша Брежнев, из Литинститута!

— Как ты попал в Ульяновск? — удивился я, пропуская в квартиру Сашу в белом врачебном халате.

Он, не вытирая подошвы ботинок, сразу ринулся в большую комнату.

— У тебя тут целая библиотека!.. А я живу здесь! Недавно… в скорой помощи работаю. Сейчас выпало свободное окно, дай, думаю, заеду.

Люда подогрела остывший ужин, заварила чай. Брежнев уплетал за обе щеки картошку с мясом и без умолку говорил, говорил. О чём он говорил, я не помню. Просидел он у нас больше часа, пока, наконец, отчалил. В ближайшие две недели он заезжал к нам в гости четыре раза и всегда ночью, на пятый раз он явился на рассвете. Я встал с кровати злой и решил положить конец этим дружеским визитам.

— А что я такого сделал? — сразу обиделся Брежнев. — Мне же скучно на дежурстве.

Я захлопнул перед ним дверь. Больше он нас не беспокоил. Тем временем Брежнев стал «видным» ульяновским литератором, то есть его рассказы часто печатала «Ульяновская правда» и не меньше, чем на половину газетной полосы. Надо сказать, что редактор «УП» Михаил Колодин ни за что бы не решился на публикацию рассказов, если бы не начавшее циркулировать в городе мнение, что Саша Брежнев состоит в родстве с генсеком ЦК КПСС Л.И. Брежневым. Сыграло тут роль некоторое между ними сходство или обаяние фамилии — сказать трудно, но наш Брежнев печатался в партийной газете, что уже само по себе было верным признаком признания его дарования.

Но всё это рухнуло в одночасье, а именно в тридцатилетний юбилей Победы 9 мая 1975 года. В этот день первый секретарь обкома партии А.А. Скочилов (Бабай) пригласил отметить эту славную дату Героев Советского Союза и полных Кавалеров ордена Славы. Звучали речи, звенели стаканы. Участники Победы крепко поддали и разошлись по гостиницам и домам. И уже дома одному Герою стало плохо. Его жена вызвала скорую помощь. Приехала бригада А. Брежнева. Врач мельком глянул на больного и сказал, что его зря вызывали: больной безнадёжен. Жена и родные в слёзы. Брежнев повернулся — и был таков.

К утру Герой оклемался, узнал, что врач скорой записал его в мертвяки, и пошёл в обком партии. Хозяин области сидел в своём кабинете и пил зелёный чай. Пострадавший рассказал про свою обиду. Бабай налил одной рукой ему рюмку французского коньяку, а другой поднял телефонную трубку и приказал вышвырнуть Брежнева из области. В двадцать четыре часа. Тогда такие вопросы решались просто.

Саша Брежнев проявился в 1989 году на экране телевизора во время встречи молодых московских литераторов с первым секретарём Союза писателей СССР В. Карповым. Литераторы требовали от В. Карпова свободы, своих публикаций, право на развитие какой-то другой литературы, не в русле русской словесности, а в сточной канаве пост-чего-то-там. В это время у него вышла книга прозы. Я видел её на прилавке, но почему-то не купил. Может быть, испугался, что Брежнев опять ночью позвонит в дверь моей квартиры.

Памятное слово о русском поэте Николае Благове

Николой Николаевич Благов всегда напоминал мне и статью, и характером полевой цветок — сорняк, который у нас называют мордовником. И правда, он был колюч и так иной раз мог ожечь словом, а то и взглядом, что просто оторопь брала — откуда это в нём такое?.. Некоторые уходили и обижались на Благова навсегда, но многих он притягивал к себе невыразимым ароматом слов и мыслей, которые, как и в настоящем мордовнике, были защищены от загребущих и нечистых рук бронёй копий и крючков. А сквозь этот оборонительный частокол проглядывал задиристый взгляд поэта — а ну-ка тронь меня, почувствуй остроту прекрасного!

Благов практически никогда не рассказывал о своём становлении как поэта, это была ещё одна его тайна, но мы её отгадаем очень просто, если прочтём вслед за поэтом книги, которые сделали его поэтом, величайшие книги России — «Букварь» и «Книги для чтения».