|
Спускаясь по дорожке к реке, она заметила Никиту, - горбун чинил плетень, подмытый весенней водою. Из-под холщовой, длинной, ниже колен, рубахи жалобно торчали кости горба, почти скрывая большую голову в прямых светлых волосах; чтоб волосы не падали на лицо, Никита повязал их веткой березы. Серый среди сочно-зеленой листвы, он был похож на старичка-от-шелышка, самозабвенно увлеченного работой; взмахивая серебряным на солнце топором, он ловко затесывал кол и тихонько напевал, тонким голосом девушки, что-то церковное. За плетнем зеленовато блестела шёлковая вода, золотые отблески солнца карасями играли в ней. - Бог в помощь, - неожиданно для себя умиленно сказала женщина; блеснув на нее мягким светом синих глаз, Никита ласково отозвался: - Спаси бог. - Это ты сад убрал? - Я. - Хорошо убрал. Любишь сады? Стоя на коленях, он кратко рассказал, что с девяти лет был отдан князем барином в ученики садовнику, а теперь ему девятнадцать. "Горбат, а будто не злой", - подумала женщина. Вечером, когда она с дочерью пила чай у себя наверху, Никита встал в двери с пучком цветов в руке и с улыбкой на желтоватом, некрасивом и невеселом лице. - Извольте принять букет. - Зачем это?(tm)удкзилась Баймакова, подозрительно рассматривая красиво подобранные цветы и травы. Никита объяснил ей, что у господ своих он обязан был каждое утро приносить цветы княгине. - Вот как, - сказала Баймакова и, немножко зарумянившись, гордо подняла голову: - Али я похожа на княгиню? Она, поди-ка, красазица? - Так ведь и вы тоже. Еще более покраснев, Баймакова подумала: "Не отец ли научил его?" - Ну, спасибо за почет, - сказала она, но к чаю не пригласила Никиту, а когда он ушел, подумала вслух: - Хороши глаза у него; не отцовы, а материны, должно быть. И вздохнула. - Видно - судьба нам с ними жить. Она не очень уговаривала Артамонова подождать со свадьбой до осени, когда исполнится год со дня смерти мужа ее, но решительно заявила свату: - Только ты, сударь, Илья Васильевич, отступись от этого дела, дай мне устроить всё по-нашему, по-хорошему, по-старинному. Это и тебе выгодно, сразу войдешь во все лучшие наши люди, на виду встанешь. - Ну, - горделиво замычал Артамонов, - меня и без этого издали видно. Обиженная его заносчивостью, она сказала: - Тебя здесь не любят. - Ну, бояться станут. И, ухмыляясь, пожав плечами: - Вот и Петр тоже всё про любовь поет. Чудаки вы... - Да и на меня нелюбовь эта заметно падает. |
