Я лежу и вспоминаю наши сны. Кажется, снилась еще статуя в ореоле огня, стоящая на скрюченном уродце и глядящая на мир глазами цвета южного моря. От этого взгляда хотелось закрыться и закрыть собой сестру. Потом на месте статуи оказалась живая девушка, танцовщица фаер-шоу. Но вместо глаз на медном личике по-прежнему переливались, отражая живое золото огня, мертвые голубые камни.

Что скажешь, Эми, мы видели один вещий сон на двоих? Или это всего лишь страх перед тем, что может принести в нашу жизнь зеленоглазый журналист?

Завтра он доставит нас на самый клевый тропический остров, как обещал. Покажет дно морей и озер, дно наших душ покажет, отвезет в огромные, жаркие, полные трущоб города, настоящие человеческие джунгли, поднимет в горы, отражающие небо гигантскими ступенями рисовых террас. Развернет перед нами далекую страну, словно крошащуюся от ветхости карту, — и нас тоже, как карту, развернет.

Ты же понимаешь, что он охотится на нас, Эмилия?

Сестра вздыхает во сне, закапываясь глубже в одеяла, ее сон истончается от того, что я бодрствую, но не уходит. Я стараюсь не волноваться и не будить Эми, дышать размеренно и ровно, не будоража ни ум, ни сердце. Лежу и лениво представляю, как он пройдет, курортный роман на троих.

Похоже, меня собираются загонять в угол, не давать вздохнуть, отбирать пространство для маневра — как будто у меня его в избытке, пространства. Нет, надо пришпилить, зафиксировать и рассматривать, расспрашивать. Словно учитель, который вызывает ученика к доске и бомбардирует вопросами. Вы сделали задание? Вы решили уравнение? С чего надо начинать решение таких уравнений? Вы собираетесь отвечать? Я жду! Так же и в любви, которая то наука, то поле боя: ты мне доверяешь? Ты хочешь меня так же, как я тебя? Ты любишь меня? Я жду!

— Спи, — ворчит Эмилия. — Я слышу твои мысли в своей голове.

— Какие мысли? — улыбаюсь я.

— Про лестницы, — сопит Эми. — Как подниматься… спускаться… найти свою.

— Ясно. Что ж, значит, мы отправляемся искать лестницы.

— Завтра. Всё завтра, — сонно командует Эмилия. — А сейчас спать.

Глава 2. Явление Джона

Ян

Полет прошел именно так, как я и думал. Вернее, опасался. А может, ждал. Двутелый андрогин подшутил надо мной, знатно подшутил. Или это был намек: ты ввязываешься в авантюру, с которой не так легко развязаться, Ян?

Незадолго до нашего «творческого отпуска» (шеф расщедрился на оплату командировочных, но взамен потребовал присылать по материалу в неделю) я начал понимать, зачем близнецы прячутся в свою раковину при малейшей попытке контакта. Это не пустые страхи, это жизненная необходимость, как бронежилет при обстреле. Они будто кинозвезды, лишенные возможности скрыться за стеклами очков, за безразмерными толстовками, за бейсболками, надвинутыми на нос — даже ненадолго. При движении любая маскировка слетает, остается надеяться лишь на крепость щитов, поставленных психикой.

Первая же фотосессия, студийная, к счастью, едва не закончилась, не начавшись. Если бы к нам в редакцию пришел Папа Римский, вряд ли его преследовало бы такое количество народа, зачарованного, словно крысы-меломаны. Ни сам фотограф, ни охрана не сумели выгнать из помещения все прибывавшую и прибывавшую толпу. И в руках каждого второго, если не каждого первого, светился телефон. Зеваки летели на свет близнецов, точно мотыльки, а может, точно комарье на порцию их крови.