Выходит, Джон оторвался от бездуховного и безнравственного прожигания жизни, дабы решить очередную неразрешимую задачу. А если представить, что он НАС поджидал в гостиничном холле, сидел на ободранном диванчике из ротанга, прикрывшись газетой из тех, что не читают, а сразу отправляют в мусор? Ведь это при его приближении, а вовсе не от рыка Эмилии обслуга разбежалась, да так и не вернулась. Пришлось нам самим заходить за стойку, отыскивать ключ от номера, тащить вещи наверх и клясться, что никто и никогда в этом клоповнике не получит ни доллара на чай. Как работящие и приветливые филиппинцы могли допустить подобное безобразие?

Ответ один: они прятались и выжидали. Чего? Того же, чего и всегда: пока стихия отбушует и горизонт очистится. Местные самой природой научены пережидать опасность, не высовывая носа из укрытия.

Может, чертов Джон на самом деле киллер, взявший заказ на убийство близнецов или мое? Я дотошно припомнил статьи за последний год, включая те, что пошли под псевдонимом, под ником в интернет-издания, в соавторстве и бог знает в каких медийных дребенях. Ни одного стоящего разоблачения, ни одного громкого дела, ни одной жирной, отменно прожаренной утки — да ты действительно скучный хороший парень, Янчик! Может, оно и к лучшему, ты чист и будешь жить. Если, конечно, не окажешься свидетелем двойного убийства.

И что мне с этим бесценным знанием делать? Да, я не герой. Будь у меня выбор, схватил бы в охапку Эмиля и утащил его в даль светлую, оставив его шебутную сестрицу очаровывать собственного убийцу. Еще неизвестно, кто из них убьет другого. Эк меня угораздило втрескаться в Эмиля…

Как оставить их обоих на милость Джона с добрым лицом наемного убийцы? Отделаться блудливыми улыбками и лживыми извинениями: простите, Эмиль и Эмилия, так вышло, мне позвонили с работы, надо срочно лететь обратно, писать пылкую херь про строительство небоскреба, похожего на гигантское стеклянное дилдо, или про то, что у местного бея под самым носом мафия. А Джон о вас позаботится, правда, чувак? Ну, я полетел! Карлсон ссыкливый. Не простишь себя никогда, через полсотни лет, если столько проживешь, вспомнишь, как отдал свое и сделал вид, будто ни сном ни духом.

«Но ведь ты и в самом деле ни сном ни духом!» — произнес в моей голове голос Эмиля. «Может, ты параноик, паря? Паря-параноик. Если бы Джону требовалось убить близнецов, он бы пристрелил их прямо из-за газеты, всего-то два выстрела, кто их услышит, если с глушителем? Или три, чтобы не оставлять тебя, дурака, в живых. Обслуга ничего не видела, специально разбежалась, чтобы ничего не видеть. Зато теперь, когда мужик засветился с вами в клубе, в отеле, на улице, ему остается только пойти и сдаться, случись с вами что на темных улицах Себу. Никакой он не убийца, ты, Херлок недоделанный».

Фи, как грубо, Эмильчик, вздыхаю я про себя, возвращаясь за столик. А я вот возьму, да и останусь рядом с вашей обреченной, попавшей, как кур в ощип, парочкой. И покажу, кто он есть, ваш новый друг.

— Ну-ка покажи! Это что такое? — словно читая мои мысли, восклицает Эмилия.

Оказывается, Эми увидела на Джоновом бицепсе что-то непохожее ни на иероглифы, ни на драконов, ни на кроваво-шипастые розы, столь популярные у вполне гетеросексуальных мужчин: крылатая двуглавая тварь, полумужчина-полуженщина со множеством корон — на головах, в руках… И даже на лобке над пенисом красуется корона. Увенчанный короной фаллос выглядит на удивление осмысленным. Довольным, что его вклад в мужское мышление наконец-то оценен по достоинству.

— Это Ребис, — произносит Джон, вперившись взглядом в лицо Эмилии, будто ожидая от нее особой, нервной реакции. Например, что Эми вскочит и завизжит. Или упадет в обморок. Или дрогнет, изменится в лице — ну хоть что-то!

— А кто такой Ребис? — интересуется через плечо сестры Эмиль, тянется через ее же плечо рукой, приподнимает рукав футболки повыше, чтобы рассмотреть дурацкую старинную порнографию.