— Словом, после черноты и депрессии должна была наступить стадия просветления и рождения новой личности, разделенной на красного короля и белую королеву, — продолжает он.

— Раздвоение личности? Ребис пытался расщепить личность Джона? — Ян, как всегда, глух к мистике. Он смотрит на высокие идеи Кадошей с хищным интересом следователя.

— Он называл это рождением новой души, — произносит Джон. — У Джин не было личности. Она была спящим отростком на моем теле. И я не пожелал ее будить. Я предпочел коснеть и дальше в своем невежестве: мечтать избавиться от Джин, стать обычным парнем и жить во тьме.

— А Альбедо, значит, внял папочке и послушно сошел с ума. — Ян прет вперед, словно танк, не оглядываясь на то, в какое крошево он перемалывает нашу семейную гордость.

— У него была предрасположенность.

Лабрис пытается обойтись без подробностей. Мы и без них представляем жизнь бедняги Альбедо: такой же, как мы, или чуть другой рукотворный андрогин, которого растили в условиях, наверняка не похожих на те, в которых выросли мы и Джон…

— Отец ставил опыты на нас с изменением условий? — уточняю я.

— Да, конечно. — Дядюшка не удивляется тому, что Кадош не позволил собственным детям встретиться, а держал их в разных вольерах, как собак… Ну вот, дались мне эти собаки! Зато он удивляется тому, что приходится объяснять вещи, столь очевидные. — Джону был создан режим максимального неблагоприятствования. Альбедо — режим максимального благоприятствования. Вам была предоставлена свобода выбора. Кадош хотел довести одного из вас до состояния рубедо. И ему почти удалось.

— Интересно, почему Альбедо сошел с ума? — бормочет Эмиль себе под нос. Только я могу уловить в его голосе страх. Действительно, отчего он раскололся надвое, этот уайльдовский молодой король, росший в волшебном саду среди цветов и бабочек? Или расщепление случилось именно потому, что мир — не сад, и Альбедо довелось узнать это? Возможно, лик реальности показался ему настолько ужасным, что он предпочел больше его не видеть?

Лабрис пускается в разъяснения. Старики за сорок это любят.

— Альбедо прекрасно, но может таить в себе опасность. Нигредо — испытание воли, тест на выживаемость. И когда наступает просветление, человек, прельстившись им, как волшебством, решает, будто закончил Великое делание. Меж тем альбедо всего лишь превращение свинца в серебро, но не в золото. Альбедо, символ которого — лебедь, замыкается сам на себе, не получая силы и знаний извне. На старинных гравюрах этот порочный круг изображен в виде пеликана, кормящего детей собственной плотью. Так же и человек кормится самим собой и постепенно истощается, а его разум погружается в сонное оцепенение. Дойдя до предела, он провалится в нигредо и будет вынужден начинать сначала.

— Или останется в нигредо до самой смерти, — кивает Ян. — А если без экивоков, то Джон, везунчик, сбежал и убил близнеца-паразита, Альбедо получил психотравму и для эликсиров не сгодился. Остались только они — близнецы. Чтобы с ними не случилось то же, что с другими андрогинами, им дали возможность повидать мир.

Журналист оглядывает нас даже как-то… оценивающе:

— Близнецы оказались кремень! Прошли и нигредо, и альбедо. И теперь они не просто анима и анимус, они на полном пути к самости, к рубедо. Что на вашей алхимической-генетической ферме значит цитринитас?

— Феминная лунарная энергия сменяется маскулинной солярной… — заводит свою шарманку дядюшка, но увидев наши лица, негромко смеется. — Ладно, не буду, не буду. Грубо говоря, пассивное созерцание становится активным действием, личность возрождается и достигает мудрости.