Мы больше не говорим с дядюшкой об эзотерике. В следующую встречу Ян встречает Лабриса новым ошеломительным вопросом:

— Вы знаете, что близнецов может разделить не только ваш сумасшедший братец?

Дядя некоторое время молчит, точно обдумывая, признаться ему или отрицать. Потом осторожно кивает.

— Нужда двойная операция брюшной аорты, стентирование и подключение к искусственному сердцу, — бегло перечисляет Ян. Вот, видимо, что он выяснял, закопавшись в интернет по уши. — В перспективе пересадка или кардиостимулятор. У вас же есть деньги, отчего вы не оплатите близнецам лечение? Зачем затеваете интриги?

— У меня свои интересы, — произносит так тихо, что почти шипит Лабрис.

— Знаю я ваши интересы, — шипит в ответ Ян. — Брательника убрать? Получить братнины активы? Так мы его на лоскуты нарежем, хотите? Найдите деньги и хирургов, я расплачусь убийством Ребиса.

Надеюсь, звук, с которым я оборачиваюсь к дяде, не похож на рычание. Или похож, мне все равно.

— Как вы могли? Нас могли прооперировать давным-давно! Мы бы жили как люди, а не как подопытные зверушки!

— Я не мог рисковать, — разводит руками Лабрис. На лице его боль и ужас, запертые под маской бесстрастия, только глаза мечутся. — С Альбедо же не получилось.

— Он что, тоже был как мы? — шепотом спрашивает Эмилия. Вокруг нас на добрую милю никого, кроме бабочек да летучих лисиц, но мы все равно не рискуем повысить голос.

— Аль и Алина. Здоровые сердца, здоровые органы. Они должны были выжить!

— И что случилось? — тяжело роняет Джон.

— Как только их разделили, в психике запустился триггер саморазрушения. Я не знаю, что Ребис творил с их сознанием: гипноз, психотропы, но разделение не освободило Альбедо, а уничтожило. Они все глубже уходили в себя, спали по двадцать часов в сутки, а просыпаясь, страдали так, что смерть казалась избавлением. Близнецы вернулись в нигредо.

— Хватит этой оккультной мерзости! — вырывается у меня. — Подробности!

— Удерживать Альбедо от суицидальных попыток становилось все трудней. Они перестали есть, я перевел их на принудительное кормление. Как Аль раздобыл ложку, мне неизвестно. Но он сумел воткнуть ее себе прямо в сердце.

— Ложку? — не верит Джон. Мы все не верим.

— Приставил к груди и бросился на стену. До этого ему удалось имитировать улучшение, его выпустили из палаты. Первая же твердая стена — и он мертв.

— А сестра?

— Впала в кому, из которой не вышла. Я не могу рисковать! Мне не хватает информации! — срывается Лабрис.

— Но мы-то не такие, — неуверенно бормочет Эми. — Нам есть для чего жить.

— Это тебе сейчас так кажется, — рубит с плеча Джон. — Поверь, я провел в нигредо половину жизни. И выкарабкался только потому, что Кадош махнул на меня рукой, не колдовал в полную силу.

Злой колдун, вот кто наш отец. И он нас проклял.

Глава 5. Сол Нигер

Ян

После разговора с Лабрисом возвращались в траурном настроении. Посерел белый пляж, поблекло синее море, и ослепительное, ослепительное до самого заката южное солнце померкло. Как будто на мир пала тень, предчувствие непроглядной черноты, нигредо. Горе расползалось по небу, стелилось по земле, касалось черными крыльями, заглядывало во все дома, во все каюты всех судов, опаляло гибельным дыханием.

Эмилия предпринимает попытку развеять наваждение:

— Ты же выкарабкался, Джон. Значит, и мы сможем.

— Никакого «мы» больше не будет, — безжалостно отвечает Джон.