Лучше бы ты заткнул свой болтливый рот, Ян. Знание не печалит — знание убивает. Мою решимость спасти Эмиля оно точно убьет. Когда я говорил «любой ценой» — что я имел в виду? Откуда мне было знать местные расценки на спасение любимых блондинок и блондинов? Понимал ли я, КТО строит планы их спасения? Судьба в очередной раз дает мне понять: все Кадоши безумны, включая и тех, кто вырос в окружении нормальных людей.

Пока Джон излагает простой и абсолютно сумасшедший сценарий, рожденный в соавторстве с Лабрисом, меня прошибает холодный пот. Ни бьющее сквозь стекло тропическое солнце, ни отражающее блики водное зеркало не спасают от ледяного дыхания смерти. На которую я не подписывался и, в отличие от обреченных тагальцев, имел довольно неплохой выбор между смертельным риском и полной безопасностью. Я не знаю, как отнестись к Джоновым планам дождаться, когда тропическая депрессия породит полноценный тайфун и пролететь сквозь него, сбив преследователей со следа. «Сессна», будто зверь, должна перейти текучую воду вброд и сбросить гончих и егерей с хвоста.

— Откуда ты знаешь, что будет тайфун?

— Поверь моему опыту. Будет — и сильный.

Пожалуй, поверю. Джон с ураганами чуют друг друга. То, что мы ищем, тоже ищет нас.

Затаив дыхание, я слушаю, как он рассуждает — неспешно, почти лениво:

— На Итбаяте подождем, когда давление упадет, начнется шторм, выберем момент и пролетим через смерч. В самолете все механическое, узлы управления на тросах, ударит молния — ломаться нечему. И электроника не глючит — ее здесь нет.

— Но почему не обычным путем? На воздушном транспорте с поддельными паспортами? — Понимая, что дело швах, я гну свою линию. Оказаться в чужой стране без виз и паспортов, какими-то перебежчиками, которым самое место в лагере временного содержания…

— Паспорта сделаем. Но самолетом не полетим, за транспортом следят и будут ждать… — Крохотная заминка не остается незамеченной. Джон не хочет называть конечный пункт. А может, и сам не знает, куда нас занесет попутным ветром. Попутным ураганом.

В любом случае наше явление будет неожиданным. Вот было бы здорово вынырнуть из ока тайфуна, забрать близнецов, бросить их, словно украденную невесту, в самолет — и только нас и видели. Мы, может быть, вернемся, когда любовь и деньги будут на исходе — и вряд ли Кадошам-старшим придется долго ждать. Они не могут не знать: наш роман с близнецами не продлится долго. Потребность друг в друге притянет каждого из непутевых деток на прежнюю орбиту. А меня выбросит прочь, бороздить пустоту в поисках новых авантюр и постепенно превращаться… в Джона. Которому настолько нечего терять, что это даже удивительно.

Но до этого далеко. Каждый прожитый год представляется мне Джомолунгмой, на которую еще предстоит взобраться. Я живу настоящим, не видя будущего и не вспоминая о прошлом. Вот и прошлая жизнь журналиста «ведущего глянцевого журнала» (куда и кого ведущего?) забыта бесследно, как в свое время выпали из памяти школа и вуз. Все, что от меня требуется — набраться мужества, чтобы покинуть бархатное ложе Итбаята и пойти на грозу.

А Итбаят хорош. Всеми своими сизыми скалами и изумрудными холмами он влечет к себе, предлагает остаться в тропическом раю навсегда, выстроить себе домик с травяной крышей, поутру сидеть на его пороге и глядеть в море. Я мысленно даю себе обещание вернуться сюда с Эмилем и сполна насладиться всем: морем, небом, холмами и традиционным, экологически чистым жильем без элементарных удобств.