— Что-нибудь, да изменится, — философски замечает Джон. — В конце концов, Король тоже японец, сколько ни мечтает забыть об этом.

— Почему?

— Слишком много надежд, — не вдается в подробности Кадош-младший. — Но он скучает по японской простоте и определенности. Как принц Минамото по полководцу Сингэну.

— Кровавая ностальгия призрака, по которому земля плачет?

— Именно так, — ядовито улыбается Джон.

Наверняка наш якудза мечтает замутить в старушке Европе что-то похожее на доброе старое время Сэнгоку. Мы ошиблись в расчетах: Ребис нужен ему не в качестве заложника — пленником Кадош будет на первых порах. С годами Король перетянет злого гения на свою сторону и с его помощью возьмет власть не над несколькими веселыми кварталами, а над целой страной. Или двумя. Должен ли я препятствовать планам якудзы? Или, как обычный человек, вправе махнуть на Европу рукой и спасать лишь тех, кто мне дорог? Скорее всего, ничего у Короля не выйдет, он растворится в радужных мечтах, а Ребис никогда не будет работать ни на кого, кроме себя и своего клана. Да и Европа и без нас не пропадет. Без нас Джоном.

Последние дни я только и делал, что пытался проглядеть в непроницаемо-сосредоточенном Джоне дыру. Глазок, через который виден хоть краешек, хоть смутный образ всего, что задумал Кадош-младший в пику Кадошу-старшему. И понял одну вещь: Джон знает, каково это, когда воплотить мечту — самый страшный способ ее уничтожить. Нигредо собирается предоставить отцу широчайшее поле для воплощения родовой мечты. А что поле чудес до чертиков напоминает на ад… Ничего не поделаешь. Каков род, такова и мечта.

Эмилия

Жаль, не зная японского, мы не можем подслушивать разговоров якудзы и ёкодзуна. Хотя я уверена: ничего существенного они друг другу не говорят. Так, обмениваются колкими любезностями и поговорками, смысл которых проясняется слишком поздно, чтобы сдвинуть намеченный судьбой маршрут хоть на градус, хоть на миллиметр. Фаталисты чертовы.

Якудза свободней чемпиона, прожившего публичную, но оттого еще более неприметную жизнь. Вокруг спортсмена нет ни темных тайн, ни громких скандалов, сумотори слишком правильный, чтобы можно было вовлечь его в наши семейные дела шантажом. Единственное, что может сбить косатку Шачи с пути истинного, соблазнить и развратить, — его собственное любопытство, почти детское.

— Я хочу сопровождать тебя, Эми. Это рискованное путешествие. Тебе требуется сильный спутник.

Голос Шачи тихий, но твердый. Наш чемпион вошел в модус героя, спасителя блондинок. И не понимает, что ступив хоть шаг за пределы охраняемой зоны, он окажется самым слабым звеном нашей команды. Если отец захочет шантажировать меня, Эмиля, да хоть бы и самого якудзу — он будет давить на ёкодзуну, на его репутацию, которую так легко погубить, на его здоровье, которому так легко навредить. Всем нам нравится большой парень, свято блюдущий законы чести, двоим из нас непонятные вовсе, а одним нарушенные не сосчитать столько раз.

— Шачи-сан, у тебя есть девушка? — бьет по больному брат.

— Я поморврен, — сдержанно отвечает сумотори.

Выходит, нашего богатыря отпустили погулять перед свадьбой, жирок сбрыкнуть. Чтобы потом не жалеть о ранней (хотя по здешним меркам не такой уж и ранней) женитьбе. Измена в отпуске с доступными женщинами, мужчинами, третьим полом изменой не считается, лишь бы жених не совершил недозволенного, не влюбился в секс-игрушку, в постельную грелку. Общий грех у знаменитостей со шлюхами, для обоих нет ничего страшнее влюбленности в неподходящего партнера. А если разобраться, то всякой влюбленности. От чувств саднит внутри, едва прикоснешься к больному месту, чувства мешают действовать во благо себе, заставляют думать о любимом человеке.