Конечно, Клаустра найдет три, а если понадобится, то и четыре бригады хирургов, чтобы провести операцию, которую Ребис осуществил когда-то практически в одиночку. Сомневаюсь, что у Кадоша-старшего было много помощников, желающих провести безумный эксперимент на грудных младенцах. Сейчас у близнецов высокие шансы на выживание, да и саму операцию можно разбить на два этапа, подключив Эмилию до пересадки к искусственному сердцу — и все равно Кадош-старший является лучшим вариантом из всех возможных. Старый компрачикос хотя бы знает, что он изменил в этих телах двадцать лет назад.

Близнецы еще рвались что-то делать, кого-то вызвонить, пробиться к Джону, а то и к Ребису… Но я твердой рукой усадил их пить чай и ласси, а себе заграбастал крепкий, обильно сдобренный пряностями кофе. Им надо остыть, а мне держаться и ждать вестей от Джона. После которых, я уверен, всем нам придется побегать — вмешательство полиции не поможет, а только помешает возвращению Абба Амоны к семье и детям.

После Джоновых выходок я всегда как выжатый, не могу ни о чем думать, кроме одного: не угробят ли нас так похожие друг на друга отец с сыном? Как бы Джон ни относился к Ребису, каким бы презрением ни искажалось его лицо при имени Кадоша-старшего, а сходство между ними с каждым днем становится все заметней. Не удивлюсь, если они уже встретились в каком-нибудь мрачном скальном храме и бьют морду похитителям спина к спине. Или ведут переговоры с заказчиком, меряясь, кто из них человек более холодный и жестокий.

Интересно, на что рассчитывает тот, кто украл эту живую генетическую бомбу с убойным обаянием, навыками гипноза и непредсказуемым, извращенным умом? Он что, надеялся выстоять в переговорах против Кадоша-старшего, пока Кадош-младший, словно барашков, режет охрану балисонгом, с которым он никогда не расстается, а ночью кладет под подушку?

Пока я размышляю о судьбе похитителя, за столик к нам подсаживается Король. Официант несет ему что-то, чего я не только не пил никогда, но и не нюхал. Привычно так несет, как будто Король здесь постоянно бывает и все уже знают его вкусы. Заметив мое любопытство (и когда я научусь делать лицо, как у Джона, чтобы по нему нельзя было прочесть ничего?), Король произносит:

— Джира пани.

— Что? — не понимаю я.

— Это, — показывает он на свой заказ, — джира пани. Питье по аюрведе. А ты сейчас зол на себя. Не стоит сердиться. Радуйся, что жизнь не учила тебя читать мысли и скрывать мысли.

Как всегда, изображает восточного мудреца: скажет что-нибудь и улыбается, ждет, пока до тебя дойдет смысл сентенции. Добрый до приторности и снисходительный к тупости простых смертных татуированный убийца.

— Ты знаешь, где они? — спрашивает Эми.

Король отхлебывает свой (свое?) джира пани и через несколько долгих секунд отвечает:

— Нет. Но мой помощник знает.

Мы с близнецами переглядываемся: конечно! Помощник. Ротвейлер. Спаситель Шачи, матрос на яхте Ребиса, всеведущая ищейка якудзы.

— А кто украл отца, он знает? — интересуется Эмилия.

— Это даже я знаю, — улыбается Король в бокал и морщины разбегаются от уголков его глаз — глубокие и темные, будто трещины в камне. — Либо его брат, либо его жена.

Я, кажется, начинаю хотеть, чтобы моя жизнь больше походила на мыльные оперы, а не на боевики-детективы. Чтобы в самый животрепещущий момент можно было навести затемнение и перейти к следующей сцене.

Эмилия

Не успела машина с отцом и его похитителями отъехать и на километр, как мы с братом развили бурную деятельность. Нам не требовалось уточнять, кто из нас кому звонит и обговаривать план действий, а изображать растерянность и заламывать руки мы не собирались — зачем? Но почему-то ни я, ни брат не стали звонить Лабрису и Клаустре.