— Так. — Голос Джона неожиданно спокоен и ровен. Он что, уже всё? Быстро! — Эксперимент окончен с отрицательным результатом. Так и скажем Клаустре.

Эксперимент? Какой еще, к чертям свинячьим, эксперимент?

Эмиль

Мы с Яном вскидываемся одновременно, да и Эмилия не в восторге от того, что ее лапали в порядке, гм, эксперимента. Честно говоря, Джон рискует своим будущим браком. Чертовски рискует. И если он сию минуту не объяснится…

— Клаустра предложила одну резонную вещь, — начинает рассказ наш сводный брат, — которая мне ТОЖЕ не понравилась. Но как бы то ни было, я согласился. Мать сказала, прежде чем ввяжется в детскую преступную затею — так и сказала! — она должна быть уверена, что другого выхода нет. Надо проверить, что мы не сможем жить вчетвером, заниматься сексом, вести хозяйство и смотреть телик по вечерам. А если получится создать двойную семью, если испытание пройдет нормально, то не придется рисковать любимыми людьми.

Джон, которому больше всего на свете нравится риск, отказывается от авантюры — это ли не показатель, НАСКОЛЬКО ему дорога моя сестра? Вот это распаленное, пыхтящее создание, готовое спихнуть жениха на пол с кровати прицельным ударом ноги.

— Эми, Эми, Клаустра права! — неудобно изогнувшись, ловлю я Эмилию за приподнятую, наведенную, как таран, ступню. — И Джон прав. Надо было попробовать и… кхм… разобраться.

— В чем разобраться? — шипит сестра, повернув ко мне раскрасневшееся лицо с распухшими, зацелованными губами. — Я и без дебильных экспериментов скажу… — И замолкает. Потом, отдышавшись, убитым голосом продолжает: — Скажу, что с партнером на одну ночь, или на одну неделю, или даже на месяц трах вчетвером у нас выйдет. Выходило же раньше? Ну и сейчас вышло бы. А с мужьями — нет. То есть… Не знаю.

— Клаустра решила предоставить нам виллу и свободу. На какое-то время, — продолжает неугомонный Джон, — она увезет отца и Короля. Покажет им что-нибудь, неважно, что. В этом городе демона полно красот: священные дыры в земле, священные холмы, священная нога Вишны. Пусть очистятся от грехов, если это вообще возможно.

Мне не нравится затея милой тетушки, втыкающей ножи в головы омарам. Мать Джона опасней урагана, на котором Ян с Джоном прилетели на Йонагуни. Ее сын седлает ураганы, будто сказочных драконов, зато Джонова маменька, словно бог Вишну, затопчет насмерть любого, будь он хоть трижды демон. Ну и дьяволицу вырастил наш отец. Из обычной женщины, мечтавшей об обычном женском счастье.

— Поэтому придется сотрудничать, — заключает Эмилия. — Будем играть в семью, спать в одной кровати, питаться вегетарианской бурдой…

— Последнее не обязательно, — усмехается Джон. — Говядины и телятины тут не достать, но какое-нибудь мясо раздобуду, обещаю.

— Мой герой, — ворчит Эми. — Вот иди и добудь нам мяса на ужин. А то знаю я этих индусов: притащат поднос лепешек и дюжину соусов, острых, как гастрит, — кушайте, гости дорогие.

Мы садимся привычным слитным движением, напрягая пресс, чтобы не опираться на руки, не мешать друг другу. Ян и Джон обмениваются восхищенными взглядами.

— Что? — недоумевает Эмилия.

— Начинаю понимать Клаустру, — вздыхает Джон. — Она говорила: подумай, сын, когда их разделят, эта невозможная красота, божественный танец, который они ведут с рождения, исчезнет. Божественные танцоры станут всего лишь красивыми юнцами. А всякая красота рано или поздно увядает, успев надоесть не только зрителям, но порой и обладателям. Не наскучит ли тебе красавица-жена, которой никогда не стать Рубедо?

— И что ты ответил? — сухо осведомляется Эми.