Лишенный силы василиск смотрит на меня с иронией: все мои мысли перед ним открыты, как и я сам, до донышка.

— Ты так меня жалеешь, что я и сам начинаю себя жалеть.

— Голос же не восстановится… И ты больше не сможешь… — запинаясь, произношу я. Не привык я к безжалостной и ослепительной правде, которую Кадоши используют как оружие и одновременно как вотум доверия.

— Чего не смогу? Манипулировать вами? Для этого голос не нужен, — смеется Адам. Ни изрезанные связки, ни голосовой аппарат не передают смеха — слышны лишь гул, шипение и треск. Но со временем к этому звуку привыкаешь. Со временем привыкаешь ко всему.

— Как ты думаешь, кто сильнее — кетцалькоатль или василиск? — переводит тему патриарх.

Я пожимаю плечами.

— Поставим вопрос иначе: кто нужнее — разрушитель или созидатель? — спрашивает Адам.

— Созидатель. Наверное.

— Да, но в какой последовательности они нужны? Если приспичило что-то создать, что понадобится в первую очередь?

— Сырье? — Адам качает головой. — Нет? Инструменты? Тоже нет? Тогда… место.

— Правильно.

Патриарх — он словно очки для чтения: ты можешь быть гиперметропом, видеть далеко-далеко, но чтобы вдеть нитку в иголку, тебе нужна помощь других людей. Или очки — с ними ты наконец увидишь, что творится у тебя под носом.

— Так это Джон расчистит вам место для гмар тиккун?

— Не только Джон. Сначала этим занимался отец, потом и сын подрос. Для того и нужны сильные нигредо, чтобы разрушать себя и мир вокруг, чтобы приводить нам таких негодяев, как его хозяин-япошка со своими бандитами. А те не погнушаются разогнать наших бандитов. Ты ведь был там, видел, как бывшие друзья Семьи переезжали в лучший мир в пластиковых мешках.

Бывшие друзья Семьи — это, по всему видать, масоны, служившие Кларе и Лабрису годы и годы. Патриарх сделал что-то такое, чтобы лавина стронулась с места и понеслась, набирая ход, и погребла под собой ненужных больше интриганов, знающих слишком много. Ребис похитил близнецов, потом его похитил Король, потом Ребиса похитили у Короля, потом похитили Адама — и не был ли Адам началом этой цепочки киднеппинга, в конце которой стоял он сам? Может быть, это он сделал так, чтобы Джон нашел нас на Филиппинах?

Я никогда не осмелюсь спросить патриарха об этом. Да и не интересно оно совсем, пройденное, прожитое, прошлое. Сейчас мне бы хотелось узнать о будущем. Я же чувствую, что Адам не закончил свою красивую манипуляторскую комбинацию. Это не пятиходовка, это куда более сложная задача.

— Эмиль тебе не нужен, — слышу я свой собственный голос, будто со стороны, — а что насчет Эми?

— Эми наш новый василиск. Совсем новый василиск, под стать своему кетцалькоатлю, — усмехается глава Семьи, ее главный кукольник, ее проводник в новую эпоху.

Сам он готов остаться в старой и уйти во тьму вместе с временами, когда человек еще был несовершенен. Все его потомки рады-радешеньки стать как Эмиль — совершенством. А этот уставший от долгой жизни урод, вопреки привычным ожиданиям, ничего не хочет, кроме как превратиться в прах и разлететься облачком, протечь сквозь пальцы, растаять в солнечном луче. Слабость? Конечно, слабость. У сильных всегда самые страшные слабости.

Зато им, потомкам, он завещал новый идеальный мир — прошу любить и не жаловаться.

Эмиль

Главное не выдать, что я очнулся и, затаив дыхание, слушаю разговор Адама и Яна. Недаром говорят: не подслушивай — хулу про себя услышишь.