— Как… фебя… фофут? — шепелявлю я.

Глаза у парня округляются:

— Ян. А ты что, меня не помнишь?

Я и себя-то не помню, паря, хочется ответить этому… Яну. Но и смеяться над ним не хочется. Наверняка мы были близкими друзьями, ему будет больно от моей забывчивости.

— А меня, кажется, Эрмин, — говорю я, выплюнув трубочку и пытаясь улыбнуться.

— Так, мне надо кое с кем поговорить! — решительно произносит Ян и исчезает в полутьме. Странная палата: обычно в клиниках все залито резким голубоватым светом, а тут царят приятные сумерки, всё как я люблю. А вдруг это сделано специально, на мой вкус? Тогда я в дорогой частной клинике, в каких лечат очень богатых людей. Я что, богат? Или это он богат, заботливый парень по имени Ян?

— Значит, тебя зовут Эрмин? — спрашивает голос. Нет, Голос, такой мягкий, такой успокаивающий, в нем хочется лежать и млеть, будто в теплой ванне. Голос принадлежит мужчине, который, очевидно, красив — я не могу ничего рассмотреть, кроме силуэта, но держится незнакомец, словно записной сердцеед — с легкой иронией и готовностью пресечь любые домогательства. — Странное имя для наших мест.

Это немецкое имя, так звали языческого бога войны, «Эрмин» означает «цельный» и обычно звучит как «Герман». Я хочу рассказать все, что знаю о своем имени, жаль, сил у меня маловато.

— Что еще ты о себе помнишь?

— Почти ничего… — растерянно отвечаю я.

— Ни родителей, ни невесты, ни братьев-сестер? — уточняет сердцеед своим прекрасным, обволакивающим голосом.

— Сестра, — с трудом припоминаю я. — У меня была сестра. Только мы давно не общаемся.

— Вот как. А родители?

— Погибли. В авиакатастрофе, — с трудом выговариваю я длинное, царапающее горло слово.

— Ну что ж, — бормочет мужчина, — все ясно.

— Что ясно? — Ян, похоже, близок к обмороку. Хотя с чего бы ему? Ну подумаешь, амнезия. Пройдет через некоторое время… наверное.

— Фуга, — припечатывает незнакомец. — Изобретательно. Достойно Кадошей. Идем.

Они уходят, оставляя меня в недоумении. Но скорее в веселом недоумении, чем в мрачном. Видите ли, господа заговорщики, я еще помню, что такое фуга. Это припадок. И если судить по тому, сколь тщательно меня зафиксировали, я припадочный. Вот и отчудил психическую фугу — и видать, не первую в своей жизни. Я что, пытался раздеться? Бегал от кого-то, а этот кто-то поймал меня и избил? Сильно же меня приложили, если оставили шрам на боку и еще один на животе. А Ян что, меня спас? Видимо, да. Ведь у Яна ко мне не просто дружба.

Хихикая при мысли о тайно влюбленном в меня симпатичном парне (тоже мне тайна — у него все на лице написано), я приготовился ждать возвращения Яна — возможно, несколько часов. Сперва парень выяснит у врачей мой диагноз, потом будет страдать из-за того, что я болен, потом решит быть рядом, наденет маску спокойствия и явится ко мне, хорошего друга изображать… Нифига подобного! Уже через полчаса Ян был возле моей кровати, как штык!

— Эр…ми, — запинаясь, произносит он, — ты, главное, не нервничай, выздоравливай, ешь и спи побольше. Потом придумаем, как нам быть.

— А как? — подмигиваю я. С намеком подмигиваю, мол, не тушуйся, расскажи мне свои самые грязные мечты.

— Устроим себе отпуск! — твердо отвечает Ян. — Попутешествуем, на море съездим, крабов поедим. Любишь крабов?

— Не знаю, — теряюсь я.