По этим данным мистер Габриэль Парсонс поднялся по лестнице, не покрытой ковром и дурно освещенной, подошел к первой двери направо и сделал в нее несколько скромных ударов. Догадываясь, что удары его были не слышны от сильного говора многих голосов внутри комнаты и шипенья, происходившего снизу, от знакомой для слуха операция, совершаемой на очаге, мистер Парсонс повернул ручку дверей и вошел в кофейную. Здесь он узнал, что несчастный предмет его посещения только что ушел наверх написать письмо. Мистеру Парсонсу оставалось сесть между присутствующими и на досуге набдюдать открытую перед ним сцену"

Комната, или, лучше сказать, небольшая, запертая клетка, была разделена на ложи, подобно общей комнате какой нибудь весьма простой съестной лавки. Грязный пол, как видно по всему, был на столько же незнаком с половой щеткой, на сколько и с ковром, или другого рода постилками; потолок совершенно исчернел от копоти лампы, освещавшей комнату в течении ночи. Серая зола на концах столов и окурки сигар, обильно рассеянных около ржавой каминной решотки, вполне обнаруживали причину невыносимого табачного запаха, наполнявшего всю комнату; пустые стаканы и полу-пропитанные неопределенной влагой кусочки лимона на столах, вместе с портерными кружками под столами, свидетельствовали о возлияниях, которым предавались временные жителя заведения мистера Соломона Джакобса. Над карнизом камина находилось тусклое зеркало, занимавшее пространство в половину ширины всего камина, между тем как ржавая решотка для воды простиралась вдвое более всей высоты его.

От этой приятной комнаты внимание мистера Габриэля Парсонса натуральным образом перешло на её обитателей. В одной из загородок, или ложь, двое мужчин играли в криббэдж, употребляя для этого весьма грязные карты, собранные из разных колод, с синим, зеленым и красным крапом; доска для игры была давным-давно сделана на самом столе каким-то изобретательным посетителем; видно было, что орудием для этой работы служили карманный ножик и двуконечная вилка; теми же самыми инструментами было просверлено необходимое число дырочек, в приличном расстоянии одна от другой, для втыкания в них деревянных гвоздиков. В другой перегородке сидел мужчина с веселым лицом и оканчивал обед, принесенный к нему в корзине женой его, - такою же веселой женщиной, как и он сам. В третьей ложе находился молодой человек, отличавшийся от своих собратов привлекательною наружностью. Вполголоса и с возрастающим жаром он разговаривал с молодой женщиной, лицо которой закрыто было плотным вуалем, и которая, как предположил мистер Парсонс, была жена молодого должника. Другой молодой человек, одетые до последней ниточки по требованиям господствующей моды, и обнаруживавший вульгарные манеры, прохаживался по комнате, с сигарой, засунув руки в карманы. Он выпускал по временам густые столбы табачного дыма и изредка и с очевидным удовольствием прикладывался к жестяной кружке, содержание которой охлаждалось на камине.

- Ну! куда ни шло! еще четыре пенса! воскликнул один из широком, закуривая трубку и, при конце игры, обращаясь к своему противнику. - И иной подумает, что счастие твое насыпано в перечницу, и что когда тебе оно понадобится, то стоит только потрясти эту перечницу - и счастие перед тобой.

- Да, это было бы недурно, отвечал другой игрок, он же и лошадиный барышник из Эйлингтона.

- И в самом деле, очень бы недурно было, заметил веселый сосед игроков, окончив в это время свой обед и, попивая вместе с женой своей горячий грог из одного стакана. (Верная подруга его попечений и забот принесла обыкновенное количество этой живительной влаги в огромной каменной фляжке, в пол-галлона.) Мистер Вокарь, ты, я вижу, чудный малый: не хочешь ли взглянуть на дно вот этого стаканчика?

- Благодарю вас, сэр! отвечал мистер Вокар, оставляя свою ложу и приближаясь к другой, чтобы принять предлагаемый стакан.