– Ладно, отлеживайся. Завтра поутру пивка постараюсь подвезти, хотя точно не обещаю. Извини, что потревожил, пока!

Каменеву принесли два дела – из архива и картотеки, которые он просил. Он бумажную работу «терпеть ненавидел», но проделать ее было необходимо хотя бы по принципу «раньше начнешь – раньше закончишь».

Давыдов Сергей Иосифович, выяснилось, проходил по делу банды налетчиков Бурого‑Нилова; всех их тогда, в восемьдесят шестом, арестовали и осудили – одиннадцать человек из Марьиной Рощи.

Каменев помассировал веки, включил настольную лампу и стал искать знакомые фамилии или какую‑нибудь другую зацепочку, как это делал всегда, и эта метода первоначального беглого ознакомления при его опыте приносила свои плоды.

Вот и на сей раз среди неизвестной шпаны, большая часть которой, впрочем, еще досиживала, выскочил какой‑то Ямковецкий Борис Евгеньевич, напротив фамилии которого был целый список судимостей. Столетник вчера запрашивал копии его обвинительных заключений.

– Олечка, – позвонил Каменев капитану Мартыновой, – ты бумаги Столетнику отдала?

– Естественно, Сан Саныч. Переслала по факсу.

– Может, я, конечно, человек ограниченный, но что‑то не припоминаю, чтобы этот олух царя небесного приобретал факс. Номерочек в памяти сохранился?

– А как же, Сан Саныч. Не на базаре, чай, торгуем. Сейчас посмотрю…

Если бы Каменев не был женат, а капитан Олечка не была замужем, отношения между ними вполне могли сложиться иначе, но так как все было решительно наоборот, то они не выходили за рамки служебных. Каменев вообще имел успех у женщин, но пользовался им только в тех случаях, когда это шло на пользу делу.

– Вот, Сан Саныч, записывайте… – и Мартынова продиктовала телефон.

В кабинете появился Савчук, вслед за ним вошел эксперт‑криминалист Зубарев.

– Олечка, не в службу, а в дружбу… – начал было Каменев, но Мартынова не дала ему договорить:

– За кого вы меня принимаете, Сан Саныч? Уже! Это телефон, он же – факс нотариальной конторы… – и продиктовала адрес. – Частный нотариус Александров,

– У меня нет слов! – записал данные на листке Каменев. – Теперь я знаю, чем ты отличаешься от путаны: тебе цены нет! – Он положил трубку, ткнул пальцем в телефон и посмотрел на Савчука: – Учись, студент!.. Давай, что там у тебя?

Савчук загадочно улыбнулся и перевел взгляд на Стаса Зубарева.

– Вас интересует дело Балашовой? – усевшись, с достоинством заговорил тот. – Но учтите, господа сыщики: авторское право я застолбил. Завтра оформлю в литагентстве, так как подобного случая в практике сыска еще никто не зафиксировал.

Зубарев писал детективы и даже публиковал их с продолжением в газете «Опасный поворот», но врать не умел, поэтому писатель из него получался никудышный.

– Две минуты, – посмотрел на часы Каменев.

– Что… две минуты?

– Ты отнял у меня две минуты!

Зубарев обалдело посмотрел на старшего опера и встал.

– А вы у меня – уже пятнадцать, – повернулся и пошел к двери. Задержался на секунду: – Очень сожалею, но без разрешения следователя Шапошникова оглашать подробности расследования не имею права.

И вышел.

Савчук очень испугался, потому что Каменев покраснел и желваки ходуном заходили на его скулах; стажер вообразил, что будет, если один из его сжатых кулаков опустится сейчас не то что на чью‑нибудь голову, а хотя бы на стол…

– Зря вы так, – робко произнес он.