– Привет, – равнодушно отозвался Француз.

– Что поделываешь?

– Смотрю детектив по телику…

Глава вторая

1

Когда моя «сапфира», вскрикнув, затормозила у ворот логова на Серебряноборской, окончательно распогодилось; над хвойными кронами суетились вороны, предчувствуя несколько дней благодатного тепла; солнце грело и слепило, пытаясь обмануть: «Я по‑прежнему грею, по‑прежнему свечу – даже жарче, даже сильнее, чем летом!», но никто ему уже не верил, потому что это было осеннее солнце, осеннее небо, и настроение у всех было осенним.

У всех, кроме меня. У меня оно было просто поганым. Едва я увидел дом Матюшина, организм сам, помимо моей воли, вспомнил вчерашнюю расправу, и от газа снова заболела, закружилась голова, от побоев заныли кости, и руки‑ноги занемели, будто до сих пор были спутаны буксирным тросом.

«В танце главное не останавливаться!» – выскочил я из машины и, нахально отперев калитку отмычкой, по‑хозяйски вошел на частную территорию.

Останавливаться не следовало по двум причинам как минимум, одну из них я знал: как только дам себе минуту отдыха – потухну, усну или взвою от боли, потеряю чувство морального превосходства, не сработаю на опережение… кого? Всех!

– Открывай! – крикнул я, взбадривая себя, ибо открывать было некому. Это я понял, как только увидел запертые ставни и дополнительный висячий замок на внутренней двери веранды.

Из соседнего дома вышла женщина с пустой сумкой (что не сулило ничего хорошего, ну да не с ведром же все‑таки), я бросился к ней:

– Извините, гражданка! Вы не видели сегодня свою соседку вот из этого дома?

– Не видела, – почему‑то неприязненно ответила она и поспешила по тротуару в сторону автобусной остановки.

– А вчера? Давно их дома нет?

– Мне почем знать? – ускорила она шаг.

– А как ее найти, вы тоже не знаете?

На этот вопрос она вообще не стала отвечать – то ли они не были знакомы, то ли рассорились, а может быть, она знала, что здесь собираются подозрительные личности, и опасалась вмешиваться в чуждую жизнь. Во всяком разе, за ее подчеркнуто резкими ответами я видел не равнодушие и незнание, а явное нежелание разговаривать об этих соседях.

«Может, Евгения‑свет‑Васильевна сыпанула ей пургену в кастрюлю?» – предположил я и помчался в соседний с другой стороны особнячок, где на скамейке у ворот наслаждался солнцем седой костистый старикан с медалью «Ветеран труда» на лацкане лоснящегося кителя.

– Здрасьте, с воскресеньицем вас, – осклабился я, стараясь соблюсти верх любезности. – Не подскажете ли, как разыскать вашу соседку?

– Женю‑то? – проскрипел старик. – Не знаю. Может, на дежурстве?

– Простите, на дежурстве… где?

– В больнице, известно где, – не отворачиваясь от светила, полуприкрыл он веки.

– А где эта больница находится?

– Там, у озера, – соблаговолил старик ткнуть тростью в сторону церквушки Успения Пресвятой Богородицы, чьи купола с крестами виднелись за деревьями. – Прямо, а после налево по Одинцовской. Больница ветеранов, рядом с поликлиникой.

– Она что, там работает?

– Работает медсестрой.

Через полминуты, пожелав соседу покойного Матюшина многих лет и крепкого загара, я уже мчал в указанном направлении, наскоро обдумывая предстоящий разговор с леди Макбет. Уже когда показалось желтое типовое здание застройки пятидесятых, пятиэтажное, с перекрытой кровлей и водостоками по обе симметричные стороны флигеля, я впервые обнаружил, что не знаю фамилии надменной мадам.