Изменить размер шрифта - +

– Не собиралась я ни от кого скрываться! – машинально проговорила она, я так думаю, просто для того, чтобы опробовать вернувшийся дар речи, но, скользнув по мне взглядом, опустила лживые очи долу: – Говорите, что вам нужно. Но учтите: денег у меня нет.

Женская внешность часто бывает обманчивой, но не до такой же степени! Я даже потерял к Давыдовой интерес – оказаться такой глупой, чтобы заподозрить меня в мздоимстве?! Я что, похож на шантажиста?!

– Да полноте‑с, госпожа Давыдова! – воскликнул я и взлохматил перед ее носом извлеченные из кармана доллары: – У меня только с собой в наличности имеется пара тысяч «зеленых», я меньше не ношу. Карманные расходы, знаете ли. А с вас‑то что взять? Как женщина вы меня не интересуете, как кредитор – тоже, ваши брат и сожитель для меня и моих современников опасности не представляют.

– Они арестованы?! – подалась Давыдова вперед. Говорить о саперной лопатке в спине ее брата‑убийцы я счел преждевременным.

– Возможно. На помощь к вам они не пришли, телефон на Серебряноборской не отвечал. И меня уконтрапупить им, к вашему разочарованию, не удалось.

Разочарование по поводу моей живучести было написано на ее лице.

– Где они? – нахмурила она выщипанные брови.

– А разве вы не знаете?

– Нет!

– Куда же вы едете в таком случае, позвольте спросить? Только не говорите, что на загородную воскресную прогулку в гордом одиночестве.

По ее лицу, повернутому ко мне в профиль, я понял, что она предлагает мне поиграть в «молчанку».

«Тимирязевская, – оповестил пропитой бас. – Следуюшая – Окружная». Вошедшие пассажиры расселись, и электричка продолжила путь.

– Мадам, – заговорил я ласково и доверительно, как начальник тюрьмы с приговоренным, – мне нужен Ямковецкий. Если вы нас представите друг другу – вот вам крест, я не стану препятствовать вашему исчезновению, пусть вас ищут те, кому за это зарплату платят.

Она наградила меня презрительным взглядом:

– Какой еще… – начала было, но я не дал ей договорить:

– Не отнимайте у меня шанс повидаться с ним, а у себя – сделать ноги и сменить фамилию, выйдя замуж за иностранца. Тот самый Ямковецкий, с которым вы встречались и на Серебряноборской, и на квартире тетки Матюшина, Балашовой, убитой вашим братом при вашем содействии. Рассказать, как это было?

Она вздрогнула так, как вздрагивает человек, по ошибке сунувший два пальца в розетку.

– Чушь! – выпалила, заставив пассажиров замолчать и оглянуться.

Я покачал головой:

– Ай‑яй‑яй, мадам! Какой моветон! В общественном месте и в пальто цвета беж, а такие всплески!.. – Переждав, пока поочередно прохрустят все десять ее пальцев, я продолжил в том же свойственном мне вежливом тоне: – Видите, как я много знаю? Но это далеко не все, Матюшин Алексей Петрович рассказал мне много больше.

Время до Окружной пролетело быстрее, чем понадобилось Веничке Ерофееву, чтобы «и немедленно выпить» на перегоне «Серп и молот» – Карачарово в бессмертной поэме «Москва – Петушки».

– Тот самый Ямковецкий, Евгения Васильевна, который сейчас должен находиться в исправительно‑трудовой колонии в Петушках, а где он находится на самом деле, я надеюсь узнать от вас.

Я видел, я чувствовал, как страстно хочется ей встать, уйти, выпрыгнуть на ходу, как она боится быть пойманной, боится возмездия со стороны Ямковецкого, как растерянна в отсутствие брата и сожителя; я понимал ее состояние, нутром ощущал тесноту угла, в который ее загнал, но не сочувствовал нисколько.

– От меня ты ничего не узнаешь, мусор! – произнесла она жестче, чем следовало для сохранения респектабельного реноме, и некогда пухлые губы ее вытянулись в ниточку и побелели.

Быстрый переход