|
Стала чемпионкой детдома, района – среди школьников, потом среди юниоров. Смешанные соревнования не приняты, но у меня сомнения не было: поставь меня в мужскую команду, я и там бы чемпионкой была. «Манька Рожа – чемпионка!», «Рожа Ниночке Налимовой опять нос разбила!», «Рожа Валечке кость сломала!»… Все равно они, побитые мною, оставались Ниночками и Валечками, а я – Рожей, Манькой Рожей. Меня это только злило, только подхлестывало. Зверела. И реакция, и гибкость, и сила – как у дикой кошки. Девки в паре со мной на тренировках становиться не хотели, я их одним видом, одной своей решительностью, злобным блеском в глазах на лопатки укладывала. И кайфовала от этого, и жила своим физическим превосходством. Потом кончился десятый класс, я уже в сборной по городу была. Один раз нас в Москву повезли на соревнования регионов Подмосковья. Я там в полуфинале сопернице – она на пять кило тяжелее была – все внутренности отбила, так ее к ковру припечатала, а в финале мастеру спорта Романовой ногу сломала болевым приемом. Она сдавалась, стучала по ковру, кричала, и судья кричал, да я не слышала – в раж вошла. Меня за это дисквалифицировали. И тут подходит Дмитрий Басилов со своей женой Ангелиной Антоновой… Из «новых русских». В прошлом сами спортсмены, связи имели и деньги. Большие деньги, которые позволили им собрать в частном спортзале лучших бойчих‑кулачниц со всей России. Всякие среди них были – кто карате занимался, кто боевым самбо, многие просто оторвы – диск метали или в женский футбол.
А что объединяло, так это неудачные судьбы наподобие моей. Все незамужние, все спортсменками не стали по разным причинам. А кто‑то и просто все бросил и купился. Большие деньги предлагали Басиловы за кетч. Арендовали квартиры тем, кто с ними контракт заключил, платили по пятьсот баксов ежемесячно и по две тыщи за победу. Выступали мы на тотализаторах, там вообще деньги текли рекой. Басиловы, конечно, львиную долю забирали себе – до семидесяти пяти процентов, а кто пытался отспорить или проявлял недовольство, того убирали – только их и видели! Тренировали нас хорошие мастера. Японец даже был с шестым даном по киокушинкай‑карате, самбисты, рукопашники из спецслужб; а еще были режиссеры всех этих программ, там половина приемов постановочных была, мне это не нравилось. Все, конечно, сам понимаешь, расписано – под кого лечь, а кого ухайдакать, только мне эти игры были не по душе, мне крови хотелось, я получала кайф от настоящих поединков. Скажу честно, тот, кто на меня ставил на тотализаторах, – ни разу не проиграл. Басиловы часто были недовольны, грозились меня вышвырнуть. Я понимала, что деваться некуда, – кетч это кетч, там зрелище важнее. Но ничего с собой поделать не могла: как дойдет до финала – обязательно зверею, из‑под контроля выхожу, все их планы ломаю… Однажды подошел ко мне один немец. Улыбался, на ломаном русском в команду к себе приглашал, контракт совал на пятьдесят тысяч в год. Сам такой вежливый, в обходительного играет, а смотрю – отворачивается, чтобы, значит, в каменную, землистого цвета, с носом‑бульбой и шрамами рожу не смотреть. Аж воротит его!.. Я накануне с Басиловыми поругалась крепко. Была у них любимица – Тамарой Ежовой звали. Они ей почему‑то платили больше, чем мне. За подхалимаж, что ли… В общем, ставку на нее делали, и она слушалась, ложилась под кого скажут, Тамара из акробаток бывших была, удар не поставлен, приемы ограничены десятком эффектных бросков, в поединках ничего собой не представляет, если они серьезные, конечно, а не постановочные. Но это‑то как раз и требовалось. Кетч. Бои без правил. Это так нужно понимать – без правил, только правила там были – ого‑гo! В общем, на тренировке я этой Тамаре сухожилие порвала, а завтра – представление во Дворце тяжелой атлетики в Измайлове. Ну и разразился скандал. Все на меня ополчились – и девки, и Басилов, и Ангелина кричать стала: «Рожа! Рожа!. |
