Шоссе вьется среди низких холмов, черными силуэтами вырезанных на

фоне темного неба. Иной раз два светлых столба фар упираются в выскочившую

прямо передо мной высотку, словно там конец дороги, но это лишь очередной

поворот, и я на мгновенье отпускаю газ, чтобы, проехав опасное место,

снова жать на педаль, пока огни фар не полоснут по виноградным лозам и

придорожным кустам.

   Макон. Еще километров шестьдесят отброшено назад, и еще примерно

столько же остается до Лиона.

   В окрестностях Лиона движение заметно усиливается, большие грузовики

встречаются чаще, и чаще приходится убирать ногу с газа. Наконец машина

выскакивает на длинный мост, потом ныряет в бесконечный, освещенный

желтоватым светом люминесцентных ламп туннель, а затем снова мост. Течет

широкая темная Рона, очерченная  отражениями  одиноких  фонарей  на

набережных.

   Пересекая Лион, я думаю о том, что, может быть, где-то тут, у одного

из городских мотелей, дремлет черный "пежо". Если это так, то тем лучше

для меня. Если попаду в Марсель раньше Кралева, я знаю, где его подождать.

А если приеду позже, то, по всей вероятности, никогда больше не увижу его.

   При выезде из города останавливаюсь в желтом сиянии бензоколонки и

снова наполняю бензобак. Ветровое стекло усыпано пятнышками - следы сбитых

на скорости ночных насекомых. Полусонный заправщик протирает стекло мокрой

тряпкой, и даже чаевыми не удается полностью разбудить его.

   Скоро пять. До Валанса сто километров, и, если Кралев не остановился

где-нибудь на ночь, очень возможно, что я настигну его именно на этом

отрезке пути. Шоссе и после Лиона довольно перегружено, но постепенно

машины редеют. Дорога идет параллельно Роне, иногда прижимаясь к самому

берегу широкой темной реки. Где-то слева начинает светать, в небе темнеют

неподвижные деревья, и я почти с удивлением устанавливаю, что бывают

моменты, когда тихо даже во Франции.

   В этот предутренний час дорога почти пустынна. Всматриваясь вперед,

туда, где сноп света от фар рассеивает сумрак, я жму до предела на газ,

стараясь внушить себе, что мне ничуть не хочется спать и что очень редко в

жизни я чувствовал себя так бодро.

   Передо мной внезапно возникают и стремительно убегают назад дорожные

знаки и указатели. Я машинально отмечаю их в сознании, не придавая им

должного значения. СКОЛЬЗКОЕ ШОССЕ! ОПАСНО! Это "опасно" встречается так

часто, что перестаешь обращать на него внимание. Тем более что на дорогах,

как, впрочем, всюду, наибольшая опасность подстерегает тебя там, где не

увидишь никакого предупреждающего знака.

   В шесть десять проезжаю Валанс. Продолжая удивляться тому факту, что

никогда еще я не был так бодр, я чувствую, что опасность уснуть за рулем

устрашающе возрастает. Остановившись на еще пустующей площади, я захожу в

кафе и выпиваю двойной "экспрессо", потратив на эту передышку ровно восемь

минут. Снова качу по шоссе, повторяя про себя, что теперь - и уже без

обмана - от меня так и брызжет бодростью.

   Меня ждет предпоследний большой пробег - сто двадцать  четыре

километра до Авиньона. Уже совсем светло. Серовато-голубое небо постепенно

приобретает сочный синий цвет, солнце покрывает позолотой горные вершины,

но я совершенно равнодушен к этим необычайным явлениям природы, потому что

мое внимание сосредоточено на летящей ленте дороги. Кралева все еще нет и

в помине. Это странно, чтоб не сказать - тревожно. Водитель он неопытный,

и я не могу допустить, что ему под силу ехать непрерывно, как это делаю я.