|
- Ну-с, допустим, вам можно будет вернуться в Англию, - сказал он. - И что вы станете делать со всеми этими детьми? - Я думал отправить их в Америку, - ответил Хоуард. - Почему? - Потому что там безопасно. Потому что детям нехорошо видеть войну. Лучше им быть подальше от нее. Немец уставился на него. - Прекрасно сказано. А позвольте спросить, на чьи деньги они бы поехали в Америку? - О, я оплатил бы проезд, - сказал старик. Гестаповец презрительно усмехнулся, его все это явно забавляло. - А в Америке что им делать? Подыхать с голоду? - Конечно, нет. Там живет моя замужняя дочь. Она их приютит, пока не кончится война. - Мы даром тратим время, - сказал немец. - Вы что, дураком меня считаете? По-вашему, я поверю такой басне? - Представьте, мсье, это чистая правда, - сказала Николь. - Я знала сына и знаю отца. Конечно, и дочь такая же. В Америке есть люди, которые щедро помогают беженцам, детям. - So, - фыркнул Диссен. - Мадемуазель поддерживает эту басню. Что ж, поговорим о самой мадемуазель. Мы слышали, что мадемуазель была подругой сына сего почтенного джентльмена. Очень близкой подругой... - И внезапно рявкнул: - Любовницей, конечно? Николь выпрямилась. - Можете говорить все, что вам угодно, - спокойно сказала она. - Можете назвать заход солнца каким-нибудь грязным словом, но его красоту вы этим не запятнаете. Наступило молчание. Молодой танкист наклонился к гестаповцу и что-то прошептал. Диссен кивнул и снова обратился к старику. - По датам, - сказал он, - вы успели бы вернуться в Англию, если бы ехали прямо через Дижон. А вы этого не сделали. Вот оно, уязвимое место в вашей басне. Тут-то и начинается вранье. - Он повысил голос. - Почему вы остались во Франции? Отвечайте, живо, хватит болтать чепуху. Даю вам слово, вы у меня заговорите еще до вечера. Так выкладывайте сейчас, вам же будет лучше. Хоуард был огорчен и сбит с толку. - В Дижоне эта малышка заболела, - он указал на Шейлу. - Я ведь только что вам рассказал. Нельзя было везти такого больного ребенка. Побелев от бешенства, гестаповец нагнулся к нему через стол. - Слушайте, - сказал он, - опять предупреждаю, в последний раз. Со мной шутки плохи. Таким враньем не проведешь и младенца. Если бы вы хотели вернуться в Англию, вы бы уехали. - Эти дети на моем попечении, - сказал старик. - Я не мог уехать. - Ложь... ложь... ложь... Гестаповец хотел еще что-то сказать, но сдержался. Молодой танкист нагнулся к нему и опять почтительно что-то прошептал. Майор Диссен откинулся на спинку стула. - Итак, - сказал он, - вы отвергаете нашу доброту и не желаете говорить. Воля ваша. Еще до вечера вы станете откровеннее, мистер англичанин; но к тому времени вам выколют глаза и вы будете корчиться от боли. Это будет недурная забава для моих людей. Мадемуазель тоже на это полюбуется, и детки тоже. |
