когда в дверном проеме вновь появилась тень.

     --  Не будешь против,  Лыска, если  я  тоже посижу  с вами? -- произнес

сильный, чуть хрипловатый женский голос.

     --  Тамар!  -- изумленно  воскликнул  Лыска,  подскакивая  так,  словно

обнаружил, что ненароком уселся на  ядовитую змею. -- Прости, почтенная... я

не заметил тебя...

     Он  еще бормотал  какие-то извинения, но  Тамар  решительно прошла мимо

него. Затем, уперев руки в бока, женщина бесцеремонно уставилась на Блейда.

     В короткой кожаной куртке  и широких  кожаных  же штанах,  с коротко  и

неровно  подрезанными  пепельно-серыми  волосами,  она  очень  смахивала  на

мужчину. Ее  одеяние предназначалось отнюдь  не для того, чтобы подчеркивать

изящество  фигуры;  заляпанная  болотной  грязью, мешковатая,  она  вовсе не

красила девушку --  несомненно,  очень молодую. Впрочем, девушку ли? Хотя на

вид  Тамар  было  лет  восемнадцать  или девятнадцать, Блейду она показалась

весьма искушенной -- уж в этих-то делах он мог доверять своему чутью...

     На  тонком  нервном  лице  выделялись  заостренный  подбородок,  прямой

"античный" нос и  большие  глаза,  зеленовато-желтые, как у  кошки. Красивая

женщина... И -- опасная! От нее исходили незримые  флюиды чувственности; при

первом же взгляде на пленника глаза Тамар хищно сузились.

     --  Так  вот,  значит,  кого  я  словила!  -- протянула она,  с прежней

бесцеремонностью рассматривая свою добычу. -- А о чем тут речь?

     -- О лапачах, почтенная Тамар, -- галантно подсказал Блейд.

     --  О лапача-ах?  А  что про  них  говорить? Откупаемся  мы от  них,  и

конца-краю этому не видно...

     -- Я хочу, чтобы ты увидела этот конец, -- заметил странник.

     Зеленые глаза опустились под его пристальным взглядом.

     -- Ну-у, может,  он и найдет  тебя съедобным... Хотя младенцы, конечно,

вкуснее...

     --  Мы заставим его  сожрать  кое-что  не столь аппетитное, --  заверил

женщину Блейд. -- Только расскажите мне об этой твари поподробнее!

     Лыска прокашлялся и заговорил.

     Откровенно  говоря,  услышанное  не  вдохновляло.  Лапач  назывался так

потому, что  "лапал" --  греб сильными передними конечностями  себе в  пасть

все, что попадалось у него на пути. Разборчивостью он не отличался и, если б

жрал одну человечину, от деревни вскоре не  осталось бы и следа. По счастью,

младенцы  служили   ему   лишь  лакомством.  Он  приплывал  довольно  часто;

ограждения тварь  проламывала, даже  не  заметив ничтожной  преграды. Лапачу

ничего  не стоило  уничтожить все  поселение болотных и проглотить  всех  до

единого  его  обитателей;  однако  монстр  отличался   поистине  дьявольской

сообразительностью  -- каким-то  образом  он сумел  уразуметь, что, истребив

всех  людей,  лишится  столь   лакомых  младенцев.