Инти, будто почуяв, какое направление приняли мысли Диммило, оглядывается: золотые глаза прищурены, точно бог Солнца пытается прочесть написанное мелким шрифтом, на сердце его любовника написанное. От золотого бога исходит жар, он словно солнце юга для бледных детей севера — бывает, оно лечит, а бывает, убивает. Мецтли оттесняет Димми со своего пути, выходит вперед, отвечает Инти взглядом, утишающим ревность и усмиряющим подозрения — ласковым, насмешливым, без тени смущения. Лунный бог, хранитель тайн, ловко прячет в недра памяти все: и руины надежд, и обманы мечты. Не бойся, парень, никто не узнает о твоих фантазиях, кроме тех, кем ты пытался заменить свою первую, а может, единственную любовь. Знать будут только они, только они получат над тобой власть.

Секс дает власть, отказ от секса дает больше власти, но знание самой сокровенной, самой стыдной мечты — это почти всемогущество. С Диммило и того довольно, что он познал ее, пережил и принял себя как есть, целиком. Влюбленный педик Димми не готов делиться своими грезами ни с кем. По крайней мере ни с кем из тех, кого встретит больше одного раза в жизни.

— Ну что, партия за мной, — потирает руки змеиная мать.

Вечно она торопится, как все женщины. Вот вроде и вечная молодость в кармане, и всевластие обретено, и жизнь стабильна и предсказуема, как может быть стабильна и предсказуема только у богов — нет, все равно богини торопятся, будто впереди жалкие несколько лет цветения, переменчивая осень и бесконечная зима. Женщины всегда женщины, даже если они богини.

Инти и Супайпа обмениваются взглядами, которые понятны и Диммило — столько в них неприкрытого торжества, радости заговорщиков. Димми слышит мысли старых богов. Они думают: там где вы, женщины, познали собственную слабость, мужчина познал силу. Вот и Дамело зеленым юнцом понял, что секс — это сила. Что быть желанным значит не терять, а приумножать. Незачем предлагать и просить, достаточно отказать так, чтобы тебе предлагали и тебя просили. Наш парень не девка, посмеиваются они, Великий Инка не станет переживать из-за грязных прикосновений и жадных взглядов, ощущать себя испачканным, использованным. О нет, он поймет: испытание посылается не для того, чтобы поселить в душе отчаяние, а чтобы заронить в нее силу.

Боги не верят в совпадения и не щадят слабых. Им неважно, каковы потери человеческой души, закаленной до божественной крепости, — пусть хоть вся выгорит, оставив крупинку драгоценного прозрения. А боги белых даже злее ацтекских божков.

Диммило тоже не верит в совпадения. Ему кажется, он и сам здесь не случаен, иначе на его месте была бы Мама Килья — жена и сестра Инти, покровительница замужних женщин, женское начало как оно есть. Вместо этого рядом с золотым богом — он, Мецтли-Тескатлипока, лжец и андрогин, когда-то светивший ярче солнца, зато теперь больше прячущий, чем открывающий. Наверное, от Диммило требуется, чтобы он оказался коварней, чем все женщины мира. Подсолить игру, перцу в нее добавить, остроты. Сыграть двоим против троих, смутно представляя, кто тут с кем и против кого.

Димми не уверен, что у них, вчерашних людей, получится обставить троицу богов. Пусть на него не обращают внимания, словно на случайного свидетеля, незнамо как оказавшегося в покерной зале. Люди не настолько наивны: там, где на кону большие деньги, случайных лиц не бывает. А боги… боги играют «не из денег, а лишь бы вечность проводить». Скука и гордость — вот их ставки. Оттого и играют честно, не плутуют. Уж и не помнят, каково оно — плутовать. Зато Мецтли чувствует: ему бы это понравилось.

На лунного жулика вся надежда. Выручай, бог обманов, половинчатая твоя душа. Не зря же Дамело без конца зовет друга «принцессой». Душа Диммило такая же половинчатая, как луна, есть у нее сторона, не знающая света — женская, запретная. Этой своей стороной принцесса Димми понимает: бог Солнца и бог мертвых уверены, что покровительница шлюх переоценивает невинность, ставит ее выше искушенности.