Галадриада опасливо отходит подальше — еще примут за дерево и вздумают пометить. Не больно, но унизительно.

— Брэк! — хрипит Дамело. А вырвавшись из хватки зверя Миноса, добавляет: — Сидеть!!!

Лицехват покорно садится и, стуча хвостом по земле, растягивает пасти в улыбке — довольно дружелюбной, если не обращать внимание на саблезубый оскал. Три оскала. Мина тоже улыбается, виновато, но радостно.

— Вы как сюда? Откуда? Кто привел? — Индеец пытается узнать все сразу, хотя главный вопрос — не «как», а «зачем».

— Гидра, — отвечает на все Минотавра.

— И где она?

— Мертва. Здешний хозяин сожрал. — Мина принимается расковыривать подсохшую ссадину на руке, как будто нет сейчас дела важнее, чем содрать болячку.

Владыка Миктлана берет свою звероподобную женушку за подбородок, разворачивая лицом к себе, глаза в глаза:

— Рассказывай.

История, рассказанная Миной, лишь добавляет вопросов. Что сталось с ламией, теперь, когда ее телесное воплощение сгинуло? Неужели сюда можно добраться прямиком из Тлальшикко? Так значит, это не замкнутый внутренний мир Дамело, а все то же царство мертвых, родимый Миктлан? Выходит, в сердце преисподней у Хозяина имеется гасиенда с пыточным арсеналом и батраками-пеонами. Или, если быть точным, полигон для испытания душ на прочность. Всех душ, сумевших ускользнуть от Миктлантекутли, и самого Миктлантекутли заодно.

Всякий, кого ты любишь, может стать твоим проводником по аду, вспоминает Дамело слова ягуара. И привести тебя на заклание демону, жестокому властелину своих кошмаров. Гидра пыталась расплатиться Минотаврой, нежеланной Тенью Сталкера. Ламия, надеясь спасти Ари, решилась отдать дракону Дамело-младшего. Или старшего, раз уж тот ее доченьке чужой. Да и сама галадриада сиднем не сидела и, защищая круторогого дружка, почти отправила владыку Миктлана к праотцам. К праотцу, к Хозяину.

Они рвут друг друга на части, потому что больше некого. И не замечают, как понемногу превращаются в монстров. Дамело оглядывает присутствующих: да, они чудовища, слишком мало в них осталось человеческого, слишком мало осталось в них их самих. Значит, придется…

— Придется его убить.

— Кого? — вскидывается сатир.

— Дедулю вашего, — хмурится владыка ада, а значит, и этого острова, без всякого права оккупированного старым греховодником, собирателем самовольной дани. — Я, конечно, не дракон…

— Зато у тебя есть целых два дракона! — усмехается Маркиза-кошка, а Маркиза-собака смотрит на нее с осуждением: что ты себе позволяешь, манто ходячее?

Но индеец согласен: о да, конечно. Амару и Трехголовый, где-то они есть. Где-то, но не у Дамело.

— Брось, позови их! — подмигивает ягуар. — Пусть они дедулю на клочки порвут. А ты издалека посмотришь. Они же боги, что им стоит?

Миктлантекутли представляет себе, как он, потея от унижения, призывает сюда, на свою исконную землю, богов чужого мира. Верхнего, нижнего, среднего — все равно чужого. Предлагает пришельцам порешить княжеских врагов, разрешить князевы проблемы, отрешить владыку от власти и сделать из него батрака, демона-цицимиме, вечно на подхвате, вечно на вторых ролях.

Странно, думает Дамело, что моего собственного цицимиме здесь нет. Ицли со своей больной фантазией уж выбрал бы себе личину, так выбрал. Великий Инка даже знает, какую.

— Ариадна, — командует он, — ну-ка, покажи нам зеркало. Свое, — Миктлантекутли выделяет последнее слово, памятуя, что у каждого свой путь к Хозяину.

Хитрая девчонка наверняка попробует обмануть их, запутать, поводить по лесу, словно… гончих.