Хитрая девчонка наверняка попробует обмануть их, запутать, поводить по лесу, словно… гончих. Дамело посылает ей предупреждающий взгляд: не вздумай. Мне недосуг играть в ваши детские античные игры.

— Может, не стоит, — мнется дриада. — Я не помню, где оно.

Чтобы Ари, в любом ее воплощении, в любом из миров забыла, куда дела свой омут полированных сплетен, эти семь лет несчастья? Дамело скалится так, что даже Лицехват отшатывается, поскуливая.

— Мы идем к твоему зеркалу, девочка моя. С тобой или без тебя.

И они идут.

А зеркало оказывается вовсе и не зеркалом. Это заглохший пруд с черной стоячей водой, по краям заросший эвриалой с выцветшими до белизны лепестками. Не то что в воду не заглянешь — и не подойдешь к воде-то. Лишь в самой середке пруда — небольшая черная вадья, окруженная лиловыми с исподу, белыми внутри цветами и листьями, колючими, будто драконья шкура.

От вида заповедного озера Дамело растерялся. Отчего-то индеец был уверен: Ицли хитро упрятал свою суть в одно из зеркал, а может, и не упрятал — выявил. Потому что всегда был зеркалом повелителя преисподней, никакой другой роли для себя не хотел, кроме этой — показывать своему князю все новые и новые бездны его души.

Получалось, что из трех зеркал только одно и осталось проверить: не оно ли прячет в себе демона-помощника Миктлантекутли, любителя открывать пути и двери? Оказывается, нет. Не может же Ицли обернуться озером? К тому же ничего не отражающим, кроме неба.

Ариадна отходит в сторону и прижимается всем телом к раскидистой белой иве, свесившей ветви прямо в воду, будто здороваясь. Наверняка это ее дерево. Хитрая дриада придумала, как спрятаться от хозяйского пригляда: зарастила пруд шипасто-кожистыми листьями, превратив из природного зерцала в зеленый лужок. Теперь-то уж никакое колдовское отражение не зазовет жертву в драконову топь, в логово Хозяина.

— Привал! — командует Дамело.

И не успевает слова сказать, как Минотавра всем своим могучим телом рушится в воду, подхватив на руки Цербера, как щенка. С испуганным вскриком к берегу кидается галадриада, сатир успевает притормозить лишь у самой кромки, Миктлантекутли напряженно всматривается в водную гладь, кажется, весь лес, весь остров замирают в ожидании беды: зеркала никого и никогда не отпускают. Дамело-старший, похоже, единственный, кому удалось вырваться.

Но его девы Солнца превращают зеркальную гладь в банную пену — какое злое колдовство, о чем вы? Лицехват рычит и вырывается, Мина натирает ему бока листьями, срывая целые охапки, вокруг них вальяжно, словно шерстяная русалка, нарезает круги ягуар… Все ясно, за этих троих можно не беспокоиться. Отличная команда везучих придурков получилась.

* * *

Странный бог у твоего народа, мой мальчик, думает Инти, поглядывая на Диммило. Сказал людям: смотри, но не трогай, потрогал — не пробуй на вкус, попробовал — не смей глотать. И только лень спасает вас от того, от чего не в силах спасти нравственность.

Зачем он сделал это с вами? Настроил в вашем разуме стен, приблизил возбуждение к отвращению, переплел и срастил крепко-накрепко — не разорвешь. Каждый из вас трус и ханжа, но в глубинах ваших душ обитают распутные и расчетливые Тени. Вы тысячи лет страдаете от нелепых запретов, превращаете табу в фетиши, прячете свои Тени в тенИ других безумцев, учитесь у того, кто старше, опытнее, раньше подсел… У изгоев со стажем.

Тебе повезло со мной, малыш, посмеивается золотой бог. Наставника в разврате с бОльшим опытом не найти. А мне повезло с тобой: ты вкусный, с легкой горчинкой от пережитых страданий, терпкий от несбывшихся грез и полный неразбавленного греха. Ты еще не знаешь, что между нами не может быть никого, кроме друг друга.