— Здравствуй, слуга моего убийцы, — без злого умысла раскрывает Ицпапалотль тайну Амару.

— Постой, разве твой хозяин — Мишкоатль? — удивляется Дамело. Лицо его меняется, тяжелеет по мере понимания замысла богов. — Погоди… Значит… Ну что ж. Здравствуй, бог каменного ножа. Долго же ты водил меня за нос.

— Я тебя просто водил, — улыбается Амару, мастер рассказывать правду с помощью лжи. — Не мог же я поведать тебе всю твою судьбу, Последний. Ты бы мне не поверил. Ты бы и ей не поверил, — кивает дракон на обсидиановую бабочку. — Так уж вы, люди, устроены. Даже те, кто наполовину боги.

— Хитрец, — хмыкает Миктлантекутли. — И что теперь? Выполнишь мою последнюю просьбу или откажешься?

— Добрый ты, князь ада, — вздыхает Ицли-Амару, — и честный. Как править будешь без меня? Попрошу Мецтли-Тескатлипоку отпустить меня к тебе в помощники. На все пятьдесят два года. Он тоже добрый, не откажет.

— Но сначала выведи нас отсюда, — просит Дамело.

— Куда? — спрашивает дракон. — В Миктлан или…

— Или. — Голос Миктлантекутли тверд. — В средний мир, к путаникам этим, фармазонам.

— Ты старых богов не обижай! — возражает Амару. — Они играют честно. Иначе что за интерес?

— Да уж, честно, — хором произносят Дамело и богиня судьбы. Переглядываются и смеются.

— Конечно, честно! — протестует дракон. — Иначе разрешили бы они тебе добраться до самого дна преисподней и вывести на битву Судьбу? Она же сильней их всех, вместе взятых.

— И зачем только эти битвы нужны, Инти всемогущий? — беспомощно спрашивает Сапа Инка.

— Вот у него и узнаешь, — пресекает дальнейшие расспросы Амару. — Пошли. Нас уже ждут.

Обрывая плети корней, бредут они во тьме. Вокруг — лишь чернота без всего, ощутимая каждой секундой пребывания в ней. Должно быть, Эреб, окружающий Тартар, породивший чудовищную тьму и чудовищ во тьме, не хочет выпускать их из своей бездны.

Дамело не знает даже, сколько их, трое или четверо. Идет за ними истерзанный, но бессмертный Хозяин или остался на Острове жертв, оправляться от пережитого. Но кажется, позади кто-то беспрерывно постанывает на выдохе. Вряд ли это Ицпапалотль.

— Перестань стонать! Просто иди, — раздраженно бросает он в непроглядную темень. И слышит сердитый то ли вздох, то ли взмах гигантских крыльев, похожих на боевые веера. — Что? Твой сын-мессалианин не в силах вести себя как мужчина?

— Тысячу лет не видел мессалиан! — принимается болтать Амару. — Они же вроде современных катаров?

— Катары куда как современны! — язвит Миктлантекутли, наткнувшись на особо плотное сплетение корней, настоящую ловчую сеть. Насмешка придает ему сил, пока он выпутывается. — Вредно жить так долго, Ицли. Теряешь чувство определенности времени.

Амару помогает своему уже не хозяину, попыхивая красным огнем, точно лазерный резак включает. Корни выпускают Дамело из своих пут, опадают, опаленные, но тьма не рассеивается от выдыхаемого драконом огня. Определенности во тьме Эреба не больше, чем в вечности драконьей. Сменяют друг друга веры и народы, возвращаясь к одним и тем же берегам, к одному и тому же вопросу: един Ты или двое Вас? — и провожает их вертикальным зраком страж царей и тайн.

— Грязь, грязь на всех.