Стогов и эту глупую выходку губернатора принял к сведению. Постепенно у него скопилось на Загряжского увесистое досье, но только столкновение с дворянством давало повод для смещения губернатора.

— Сироткин! — крикнул Эразм Иванович. — Одевайся по форме, мы отправляемся с визитом к князю Баратаеву, но сначала навестим губернатора. Надо поинтересоваться его самочувствием.

Сани, запряженные парой строевых коней, всегда были у крыльца, и когда Стогов вышел из дверей, унтер-офицер тут же развернулся в сторону губернаторского дворца и взял в руки вожжи.

— Побудь внизу, — велел Стогов, не раздеваясь, бойко вбежал на второй этаж и, не задерживаясь, вошёл в кабинет губернатора, над головой которого, щёлкая ножницами, колдовал Пьер.

— Брысь отсюда! — строго приказал штаб-офицер и сел, опершись на саблю, в кресло губернатора.

— Что вы себе позволяете? — попытался надуть щеки Загряжский.

— Это я у вас уполномочен секретной инструкцией спросить: как вы позволили унизить губернаторское звание?

— Это — слова! — вскричал Загряжский. — У вас против меня ничего нет. Я не беру взяток, я…

— Советую вам помолчать, — перебил начальника губернии жандарм. — Слушайте, что я вам скажу. На днях открытие благородного собрания, но вы туда не пойдёте.

— Как так? Вы не можете этого запретить, — пролепетал Загряжский.

— Я, следуя секретной инструкции, могу вам запретить всё, что противоречит интересам государственной власти. Предводитель намерен просить защиты своей чести у всего симбирского дворянства от нанесённого вами неслыханного оскорбления.

— Я ничего не пойму, — пролепетал Загряжский. — Я князя не оскорблял.

— Бросьте притворяться киской! — поморщился Стогов. — Вы разнесли по всему городу сплетню, где оболгали дочь предводителя, которая, кстати, невеста князя Дадьяна. В своём заявлении Баратаев напоминает и о других глупостях вашего превосходительства: как вы изуродовали благородного сызранского градоначальника Сеченова, о поборах, учинённых вами самовольно на установку скамеек с памятными табличками на Венце, на которых простудились несколько старух лучших фамилий губернии. Благородное собрание дворян Симбирской губернии вполне может исключить вас из своего состава — случай неслыханный, но вполне в отношении вас возможный.

— Что же делать! — впал в панику губернатор. — Эразм Иванович, спасите, защитите…

Эта просьба была штаб-офицеру необходима, чтобы реализовать уже давно разработанный им план мероприятий по свержению губернатора. Однако он не торопился протянуть руку помощи раздавленному ветрогону, а заставил его умолять, чуть ли, не на коленах.

— Пишите расписку, что вы будете сидеть во дворце и без моего разрешения не сделаете даже шага.

— Торжественно обещаю! — поклялся Загряжский. — Но вы на всякий случай поставьте ещё одного жандарма для моей охраны.

— А это ещё зачем? — сказал Стогов, пряча расписку губернатора в карман мундира.

— Я знаю, что князь Дадьян — коварный азиат, он может ворваться сюда с кинжалом. Я держу в ящике стола заряженные пистолеты, но успею ли я их оттуда вынуть?

— Хорошо, — изобразив мучительное раздумье, решил штаб-офицер. — Я велю начальнику жандармской команды усилить охрану дворца. Но и вы не высовывайте из него даже носа!

Весьма довольный тем, что ему удалось вселить в губернатора страх, Стогов, любуясь погожим зимним днём, быстро доехал до Баратаевки, где был встречен на крыльце дома дворецким, одетым в ливрею, украшенную вышитым золотыми нитками гербом, в коих жандарм тщетно пытался найти масонские знаки, ведь это был герб природных грузинских князей Бараташвили.