— Фёдор! Помоги молодому барину спуститься вниз.

Человек исполнил приказание хозяйки, она ещё раз оглядела поле боя и указала на овчинную рукавицу.

— А с ней что делать?..

— Возьмите себе, — сказал Павел Дмитриевич, приглаживая растрёпанные в схватке бакенбарды. — Она ему больше не понадобится.

Анна Петровна движением глаз отправила ключницу подальше и внимательно посмотрела на Сеченова. Тот, чувствуя, что она хочет с ним поговорить, пригласил её к себе.

— Ужасный для моего заведения конфуз, — скорбно произнесла Анна Петровна. — У нас подобного ещё не бывало.

— Как я могу сгладить причинённый вам урон? — спросил Павел Дмитриевич. — Впрочем, ничего не поломано, не разбито. Отвечать должен этот буян Кравков, я здесь пострадавшая сторона.

— Но он пришёл к вам, — резонно заметила Анна Петровна. — Я должна знать всё. Считайте, что это все претензии к вам. Выстрел слышали многие, и этого не скроешь. Придётся отвечать на вопросы… Нет, с полицмейстером у меня прекрасные отношения, но общество не преминет заинтересоваться, и в ваших интересах, чтобы я создала о вас благоприятное впечатление.

И Сеченов рассказал ей всё, начиная со знакомства с Метальниковым, кончая прибытием в Симбирск.

— Это же чувствительный роман! — восторженно воскликнула Анна Петровна. — Как жаль, что наш земляк Карамзин ушёл из жизни, он бы мог всё это запечатлеть. Его сочинение «Бедная Лиза» было моей настольной книгой, когда я воспитывалась в пансионе. А вы благородный человек, Павел Дмитриевич! Решиться на такое сможет далеко не каждый.

— Как бы мой героизм не вышел мне боком, — хмуро сказал Сеченов. — Мне нужно сегодня быть у губернатора, а тут этот буян, выстрел.

— Успокойтесь, Павел Дмитриевич! — загадочно произнесла Анна Петровна. — Я на вашей стороне. И вы скоро убедитесь, что моё мнение в этом городе кое-что значит.

Глава 12

Первым на выстрел, прозвучавший в номерах Караваевой, явился полицмейстер майор Орловский, который в этот час прогуливался по Большой Саратовской в щегольских санках, опробуя в оглоблях башкирского мерина, подаренного его полицмейстерскому высокоблагородию купцом Синебрюховым в зачёт тех милостей, кои неизбежно последуют от майора на уже близкой Сборной ярмарке, где полицмейстер всегда был одним из главных распорядителей.

Игнатий Мартынович, сдерживая ретивого коня, проехал мимо Воскресенского собора, миновал Московскую улицу и обратил внимание на людей, которые, размахивая руками, галдели под окнами гостиницы. Опытным взором бывалого полицейского он окинул дом и сразу увидел, что на втором этаже выбито стекло, и кто-то изнутри пытается заткнуть дыру подушкой. Орловский решил это дело расследовать и направил коня в открытые ворота двора гостиницы, остановился возле крыльца, кинул вожжи выскочившему из сеней дворнику и строго вопросил:

— Кто учинил буйство?

— Не могу знать! — отчеканил кутузовский ветеран. — Только-с ворвался молодой офицер и сцепился с постояльцем. И почти сразу — бах!.. А следом этот офицер кубарем вниз покатился, подхватился и выбежал на улицу.

— Анна Петровна у себя?

— Была наверху.

Игнатий Мартынович знал дорогу в хозяйкину каморку, поскольку бывал в ней много раз по делам приватного свойства и, быстро поднявшись по лестнице, проследовал по коридору до полуоткрытой двери, за которой Караваева облачалась в лисий салоп, чтобы срочно бежать в губернаторский дворец к Ивану Васильевичу.