... Все перемены его жизни совершались между нищетой, доходившей до крайности, и нищетой умеренной, или, употребляя его собственное выражение, "между тем положением, когда ничего бывает есть, и тем, когда бывает всего вдоволь". Он не принадлежит, как замечает сам мистер Бонг, "к числу тех счастливцев, которые бросаются с одной стороны лодки совершенно нагие, а вынырнут на другую сторону в новой паре платья, и с билетом в боковом кармане безплатно подучать бульон", -- но нельзя его причислять и к тому разряду людей, которые погибают под бременем несчастий и лишений. Он как нельзя более похож на одного из тех безпечных, беззаботных, самодовольных и счастливых малых, которые плавают на поверхности житейскаго моря как пробочный поплавок; то постучатся здесь, то толкнутся туда, то в другое место; то бросятся вправо, то влево, то поднимутся на воздух, то опустятся на дао.... но всегда мужественно борются с могучей стихией и рано или поздно, но весело выплывают к тихому пристанищу. За несколько месяцев до выбора Бонга в приходские старосты, необходимость заставила его поступить в услужение к маклеру, в заведении котораго чаще всего встречались случаи, по которым наш отставной капитан узнавал о положении самых бедных обитателей прихода и между прочим принял под свое покровительство и мистера Бонга. Случай, познакомивший нас с этим человеком, встретился нам не так давно. Правда, мы заметили его еще во время выборов, но его удивительному хладнокровию, и нисколько не изумлялись, открыв в нем, при дальнейшем нашем знакомстве, человека с проницательным умом и необыкновенно наблюдательным взглядом. Мало того: после непродолжительнаго разговора, мы были поражены другим открытием, что этот человек одарен был неодинаково развитою у всех людей способностью понимать и ценить чувства, которым душа его совершенно была чужда. Однажды мы выразили свое удивление, каким образом мистер Бонг решился поступить в услужение к человеку, занимавшемуся исключительно долговыми взысками, и при этом случае принудили его разсказать несколько случаев, в которых он участвовал при действиях долгового маклера. Мы полагаем, что статья наша нисколько не потеряет ни своей занимательности, ни полноты, если передадим разсказ мистера Бонга в его собственных словах.
"-- Вы весьма справедливо изволили заметить, сэр, начал мистер Бонг: -- что жизнь маклерскаго прикащика очень не завидна. Вам не хуже моего известно, хотя вы молчите про это, что люди ненавидят и презирают подобных прикащиков, потому что для бедняков они кажутся самыми злобными созданиями, жестокими исполнителями воли долгового маклера. Но что станете делать! Беднякам не становилось хуже оттого, что волю маклера исполнял я, а не кто нибудь другой; и согласитесь сами, что если меня поставят присматривать за домом должника, и дадут за это в день три с половиною шиллинга, и если, накладывая арест на движимость какого нибудь человека, доставляют облегчение мне и моему семейству: ведь я уж непременно должен исполнять все, что мне прикажут. Богу одному известно, до какой степени не нравилось мне это занятие. Я всегда смотрел в сторону от этого места и бросил его в ту же минуту, как только открылась другая работа. Если в этом занятии заключается какое нибудь зло, то я уверен, что оно выкупается наказанием вместе с исполнением самой обязанности. Я не раз желал чтобы меня взорвали на воздух или облили горячей смолой, только за то, чтоб я не наблюдал за всем что делалось вокруг меня. Или каково вам покажется, если вас заставят просидеть целую неделю в пустой комнате, где не только нет ни души, чтобы побеседовать, но не найдете лоскутка старой газеты, чтобы почитать, -- не на что взглянуть из окна, как только на черныя кровли и трубы, не чего послушать, кроме однообразнаго стука маятника, или горьких слез хозяйки дома, или шопота в соседней комнате, из котораго долетают до вас предостережения говорить как можно тише, чтобы не подслушал "прикащик". Редко-редко случится, что в вашу дверь просунется головка резваго ребенка и тотчас же скроется под влиянием испуга. |