– Он утверждает, что вообще без понятия насчет трупа. Он помнит, что ты привез труп на «Форде», а потом вроде как вывалил его на асфальт. Но что куда делось потом – и Тыква, и его люди признавать отказываются...

– Сделка с Треугольным накрылась, – прокомментировал я.

– Выходит, что так. А Треугольный меня беспокоит побольше, чем Тыква. С Тыквой все понятно – ему нужны его бабки. Или алмазы. И еще Тамара. А вот что нужно этой треугольной твари? С чего она взбесилась и кидается на совершенно незнакомых людей вроде меня? На кой черт ей взрывать «Линкольн» Орловой? А все ведь с тебя началось, – Шумов ткнул в меня пальцем. – Ты столкнулся с ним в гостинице, когда искал Мухина. Что ты там такого сделал, что начался весь этот беспредел? Может, ты ему на ногу наступил? Может, ты его толкнул? Или косо посмотрел?

– Я в него кинул бумажкой, – признался я.

– Да тебя убить за это мало! – рассвирепел Шумов. – Ты думай, что ты делаешь! Ты видишь, сколько неприятностей из‑за тебя! В бумажке что, булыжник был завернут?

– Не было там булыжника. Это просто записка была. Я ее в мухинском номере нашел. Она явно не мне предназначалась, так что я ее скомкал и кинул в Треугольного.

– Записка? Мухину? – Шумов стал как‑то странно дышать. Я даже испугался – как бы не сердечный приступ.

– Совсем непонятная записка, – сказал я. – Чего‑то там про какую‑то Барыню. Типа, передавайте привет. Или нет – типа, пошла она к черту... Ой!

Шумов схватил меня обеими руками за горло и стал трясти, приговаривая:

– Тебя, дурака, учили в школе рассказывать ПОДРОБНО?! Тебя учили?! Или нет?! Или мне тебя научить?!

На заднем сиденье было тесновато, я не мог развернуться и нанести свой излюбленный удар в грызло. Так что я прослушал всю его краткую лекцию о важности подробного пересказа, а потом машина остановилась, и таксист объявил:

– Все, ребята, приехали, хватит там обниматься...

– Куда приехали? – прохрипел я.

– На Пушкинскую, – сказал Шумов, вытирая ладони об мою куртку. – Преступника всегда тянет на место преступления. Даже такого мелкого преступника, как ты.

4

За тонкой серой пеленой дождя Пушкинская улица выглядела еще более уныло и неприглядно, чем памятной ночью. Таксист остановил машину, чуть не доезжая пустыря, и объявил:

– Вот ваша Пушкинская. А ночью я бы сюда не рискнул сунуться. То еще местечко. Раз в месяц на этом пустыре обязательно мертвяка находят...

– А это что? – всмотрелся Шумов в очертания ржавого «Запорожца». – Остатки того таксиста, который все же решился съездить сюда ночью?

– Очень даже может быть, – сказал таксист, развернулся и уехал, оставив нас под дождем. Шумовское пальто смотрелось на фоне местных развалюх весьма вызывающе, и я стал даже побаиваться участи очередного ежемесячного мертвяка, как вдруг вспомнил о пистолете, которым Шумов массировал Олегу височную кость. Сразу на сердце стало повеселее. Теплее остальному телу не стало, и я предложил все‑таки тронуться с места в направлении дома номер 142. Предложение было Шумовым принято.

– Очень даже подходящее место, – сказал Шумов, оглядываясь вокруг. – Тут можно не только убить, а прямо и закопать. Весь комплекс услуг в одной точке. Интересно, зачем сюда занесло Мухина вместе со всеми его чемоданами? И кому понадобилось вызывать сюда тебя? – Он подозрительно покосился на меня. – Ты точно не знаешь, кто тебе звонил?

– Точно, – буркнул я.