|
Показывали гимнастические этюды. А ростом Мухин меньше и Циркача, и меня, и тебя. И он гибкий, сволочь! Гибкий, маленький, умный – жуткое сочетание. Он заранее присмотрел место для своей аферы, заранее выкрутил шурупы из решетки в вентиляционной трубе... Ему оставалось вынуть решетку, залезть в трубу и снова вставить за собой решетку. Вы заходите – его нет. Времени на поиски у вас нет, потому что Мухин только что по мобильнику вызвал милицию в «Белый Кролик». Вы убегаете, прибегает ОМОН, но эти просто проходят мимо. Мухин выбирает момент – может, он даже дождался ночи, – вылезает из трубы, берет свои бабки и уходит. Но перед этим он оставляет в трубе записку: «Барыне будет плохо». Он знает, что его ищут, но он над преследователями прикалывается. Вот фрукт, а?!
– Фрукт, – потрясенно согласился я. – Он мог положить чемодан с алмазами в диван, а сам залезть в трубу... Или сам залезть в диван, а чемодан запихнуть в трубу. – Это уже неважно, – махнул рукой Шумов. – Как все было на самом деле, знает только сам Мухин. Важно, что это хитрый, умный и расчетливый тип. Который целенаправленно к чему‑то лезет. Знает, что за ним по пятам идут – причем не шушера типа Тыквы, а кто‑то пострашнее, – и все равно делает свое дело. И записочки оставляет, мерзавец... – Одно уточнение, – сказал я. – Не «оставляет», а «оставлял». Не «делает свое дело», а «делал свое дело». Он мертв, Костя, и это была не массовая галлюцинация. – Где труп? Где ключик на шее? На что мне приманить Треугольного? – Ключик... – Я вдруг вспомнил про телефонный звонок из Тамариной конторы. – Он еще и ключи от квартиры утащил. – От какой еще квартиры? – Тамара сторговала ему квартиру... Пятикомнатную. Он же вроде бы и алмазы пошел продавать, чтобы наличные раздобыть... – И он ключи не вернул? – То ли он не вернул, то ли они у Тамары остались... – У нас нет трупа, – загнул Шумов большой палец. – У нас нет чемодана с деньгами, – он загнул указательный палец. – И у нас нет ключа от пятикомнатной квартиры, – он загнул средний палец. – И не идиоты ли мы после этого? – В каком смысле? Вместо ответа Шумов стремительно сорвался с места. Полы мухинского пальто развевались, и могло показаться, что сыщик летит над черным асфальтом в неярком свете уличных фонарей. На коротких крыльях из темно‑серого кашемира.
4
Шумов не успокоился до самой улицы Чайковского. Он поносил меня всякими нехорошими словами, наиболее приличными из которых были «тормоз на пути прогресса». Прогрессом, разумеется, был сам Константин Сергеевич. – Раньше ты мне не мог про эти ключи рассказать? Или у тебя профессиональная болезнь всех вышибал – идиотизм с осложнениями на мочеполовую систему?! Я пропустил мимо ушей мочеполовую систему и ответил: – Я не знал раньше про ключ. – А откуда же ты вдруг узнал? Как это тебя вдруг осенило? – Мне позвонили. – Кто тебе позвонил? Благотворительная организация помощи жертвам сотрясений мозга? Фонд опеки вышибал‑профессионалов? – презрительно пыхтел Шумов. – Позвонил... Позвонил? Его будто парализовало. Прямо под светящейся цифрами табличкой «Ул. Чайковского, 42». Я подумал, что Шумову полегчает, если все же отвечу на его оскорбительные вопросы: – С Тамариной работы мне позвонили. А не из какого не из фонда... – Когда тебе позвонили? – Ну, часа два назад. |
