– Что значит – даром не нужны? Он что, возбуждается только тогда, когда платит? Знаешь, я, кажется, видел твоего полковника в одной передаче по телевизору, там как раз обсуждали разные сексуальные странности...

– Не было его ни в какой передаче, – твердо сказал я. – Отстань от него. Может, человек просто ждет кого‑то.

– Кого он ждет? Надеюсь, не автобус с ОМОНом. Надеюсь, что он ждет тебя, чтобы снова потрепаться о всякой фигне. Поэтому двигай в темпе сюда, развлекай полковника сам, раз девочки его не устраивают...

Я притащился в ванную, сплюнул в раковину, посмотрел на свой темный «ежик» и решил, что похож я теперь на уголовника. Еще я попытался вспомнить, сколько мне осталось времени по ультиматуму Тыквина... И не смог. Как‑то спуталось у меня все в голове – дни, часы, люди, слова. Вроде бы три дня осталось, а может, и четыре. А может – и два.

Внутри коротко полыхнул приступ злости, я свирепо погрозил сам себе кулаком и тихо выругался, обращаясь к своему отражению. А потом стал чистить зубы и собираться на работу.

4

Меня всегда интересовал один вопрос – как это людям не надоедает каждый вечер приходить в «Золотую Антилопу», зная, что этот раз будет точно таким же, что и предыдущий. То есть столик может быть другим, девушку будут звать по‑другому, да и денег можно потратить чуть больше или чуть меньше. Но в принципе все будет то же самое – лихое веселье, отчаянный кураж, милые девочки за соседним столиком, такси, чтобы продолжить веселье на квартире, быстрый секс, после которого следует вязкий сон и мучительное пробуждение наутро с похмельным перезвоном в башке и попыткой вспомнить, была ли эта девка профессионалкой или же все прошло на энтузиазме? А если на энтузиазме, то почему тогда в бумажнике почти ничего не осталось? Значит, это была профессионалка. Как и в прошлый раз.

Впрочем, может быть, что в моих глазах все эти мужчины среднего возраста с массивными перстнями и дорогими галстуками сливались в одно лицо, а на самом деле все это были совершенно разные лица? Может, что и так. Может, они отрывались в «Антилопе» не чаще одного раза в месяц, а остальное время уделяли своим семьям, работе и более приличному досугу – ходили в театр, на концерты симфонической музыки, на выставки современной живописи? Может быть. Только верится с трудом.

– Я гляжу, у вас тут людно, – сказал Лисицын, неуверенно принимая от меня бокал с вином.

– Подарок за счет заведения, – сказал я и, чтобы уж совсем успокоить подполковника, добавил: – Не взятка. Просто знак внимания. Без бокала и без рюмки вы будете слишком выделяться.

– О, это правильно, – согласился Лисицын, отпил из бокала и чуть поморщился: – Кислое. Наверное, дорогое, раз такое кислое.

Я не стал вдаваться в детали винной политики Карабаса, которая основывалась на положении «Люди все равно ни черта не смыслят в винах, так какого лешего мы будем тратиться на „Божоле“, если можно использовать пустые бутылки из‑под „Божоле“?» Цены, впрочем, Карабас устанавливал на уровне оригинала, и цена, видимо, так ударяла в голову посетителям, что на вкус они уже не обращали особого внимания. На моей памяти ни один человек не пожаловался, что этикетка на бутылке и содержимое бутылки противоречат друг другу. Лисицын тоже не стал жаловаться, тем более что саму бутылку он и не видел.

– Вы обещали вернуться сюда с ОМОНом, – напомнил я подполковнику. – Что‑то я их не вижу. Или они в засаде?

– ОМОН будет в свое время, – усмехнулся Лисицын. – Если твой шеф так и будет валять дурака.

– Он и в самом деле ничего не знает про того пропавшего финансиста, – попытался я отмазать Карабаса.