Но самое лучшее мp3;сто из всего Шотландскаго двора; это -- старый трактир, расположенный на углу. Здесь, в мрачной комнате стариннаго вида, озаряемой ярким каминным огнем и украшенной огромными стенными часами с белым цыферблатом и черными цыфрами, сидят мужественные угольщики, поглощая страшныя кружки барклеевскаго портера и выпуская клубы табачнаго дыму, который клубится над их головами и покрывает комнату густым, мрачным облаком. Из этой комнаты в зимние вечера часто раздаются веселые голоса и достигают до самой реки, особливо когда пение совершается целым хором или когда на некоторых выразительных словах песни потребуется сделать ударение.

   В этой же комнате разсказываются старинныя предания о, том, что такое была Темза в прежние годы, когда еще не было выстроено бумаго-прядильной мануфактуры, и когда о Ватерлоосском мосте никто еще не думал. При подобных случаях заключение всякаго разсказа сопровождалось киванием голов и выражением ужаса, к глубочайшему назиданию подростающаго поколения угольщиков, которые столпились вокруг разскащиков и спрашивали, к чему ведут все эти изменения. При этом вопросе портной торжественно оставлял свою трубку и отвечал, что, без всякаго сомнения, это ведет, к лучшему, но только в том он сомневается, хорошо ли это будет для Шотландскаго двора. Это таинственное мнение, выраженное с видом полу-предсказания, никогда не оставалось без одобрительнаго согласия со стороны всего собрания. Беседа продолжается часов до десяти. В это время является жена портного, уводит его домой, и общество расходится, для того только, чтоб на следующий вечер, в тот же самый час, снова встретиться в той же самой комнате и потолковать решительно о тех же самых предметах.

   Около этого времени, до дня, отправляющиеся вверх по Темзе, начали привозить на Шотландский двор городские слухи, что будто бы лорд-мэр грозил срыть до основания старый лондонский мост и выстроить новый. Слухи эти приняты были с самаго начала за простыя городския сплетни, не имеющия ни какого основания, потому что на Шотландском дворе никто не сомневался, что если лорд-мэр действительно задумал подобный план, то, прежде чем приступит к исполению, его посадят в Товер и будут судить военным судом, как государственнаго изменника.

   Между тем слухи распространялись быстрее и быстрее и принимали вид правдоподобия. Наконец одна лодка, нагруженная лучшим валсэндским углем, привезла утвердительныя сведения, что уже несколько сводов стараго лондонскаго моста закрыто, и что сделаны уже обширныя приготовления для постройки новаго моста. О! какое волнение произвела эта новость в посетителях старинной комнаты на Шотландском дворе! Каждый член собрания, бледный от изумления и страха, смотрел в лицо своего собеседника и читал на нем отголосок грустных ощущений, которыя теснили его собственную грудь. Самый старший угольщик, для утешения себя и своих товарищей, старался доказать, что в ту минуту, как только разрушат перемычки и своды стараго моста, вся вода из Темзы выбежит и оставит сухое дно. Что тогда будет с угольными лодками? что станет с торговлей Шотландскаго двора и его народонаселением? Портной печальнее прежняго качал головой, уныло посматривал на дно портерной кружки и говорил: "подождите немного.... вы увидите, что из этого будет.... Не будь я портной Шотландскаго двора, если военный суд не приговорит лорда-мэра; к смертной казни."

   Угольщики ждали. Лодка за лодкой являлись на Шотландский двор, а о приговоре военнаго суда не было и помину. Вот, уже положен и основный камень, и положен герцогом, родным братом короля. Прошли годы, и мост был открыт самим королем. Вслед за тем перемычки и старый мост были срыты до основания; и изумление обитателей Шотландскаго двора было безпредельно, когда они, проснувшись на другое утро с полным убеждением, что пройдут к пловучей пристани не замочив подошвы башмаков, увидели, что вода по прежнему находилась в своем месте.