-- О чем мы шумите ? в чем дело? спрашивает другая женщина, только что явившаяся на место брани.

   -- В чем дело?! воскликнула первая ораторша с бешеным негодованием указывая на обвиняемую преступницу: -- в чем дело?! Бедная мистрисс Сулливин! Пятеро детей на руках -- да не смей еще выйти со двора достать для них кусок хлеба!... Где это видано, чтобы стали приходить без нея всякия шлюхи да таскать мужа на прогулки по аллеям!... Ведь вот ужь в Ѳомин Понедельник двенадцать лет, как они женаты..... я своими глазами видела свидетельство, когда пила вместе с ними чай в Страстную Пятницу.... Этакия шлюхи!...

   -- Кого ты называешь шлюхами? прерывает защитница другой стороны, обнаруживая сильное желание принять на свою долю часть предстоящей схватки.

   -- Ай да, Мэри! вот так! хорошенько ее, хорошенько! восклицает соседний лавочник.

   -- Кого ты называешь шлюхами? снова повторяет освирепевшая Мэри.

   -- Не твое дело, отвечает противница, весьма выразительно: -- не в свое дело не суйся.... убирайся домой да проспись сначала, а потом принимайся штопать чулки.

   Этот нескромный намек не только на нетрезвое поведение, но и на ветхое состояние гардероба доводит раздражение буйной соперницы до высочайшей степени, и вследствие того она с жаром убеждает окружающих вступиться за нее, и мужественно вступает в бой. Схватка начинается всеобщая и оканчивается прибытием полицейских чиновников

   В дополнение к многочисленным группам, которыя или толпятся около питейных лавок, или ссорятся посреди дороги, каждый фонарный столб на открытом месте имеет своего обладателя, который, прислонившись к этому столбу, безмолвно проводит целые часы. Странно довольно, но мы заметили, что один класс лондонскаго народонаселения считает за величайшее наслаждение простоять несколько часов прислонившись к стене или к столбу. Мы никогда не видели, чтобы лондонский каменьщик принимал участие в каких нибудь других удовольствиях, за исключением драки, в которую он готов вступить во всякое время. Пройдите вечерком по улице Ст.-Джойлз в какой угодно день недели, и вы непременно увидите их у фонарных столбов, в их бумазейных костюмах, забрызганных известью и покрытых грязноватою пылью. Прогуляйтесь в воскресенье мимо Семи Углов, и вы снова увидите их у столбов в чистых полосатых панталонах, в светлых сапогах, в синих куртках и огромных желтых камзолах. Они как будто нарочно затем и надевают свои лучшия платья, чтоб простоять целый день прислонившись к фонарному столбу!

   Особенный характер этих улиц и необыкновенное сходство их между собою нисколько не уменьшают того замешательства, в которое бывает поставлен неопытный пешеход при посещении Семи Углов. Он проходит улицы грязи и разбросанных зданий, встречается с обширными дворами, наполненными как безобразными и непропорциональных размеров домами, так и полу-нагими ребятишками, которые валяются в собачьих конурах. Местами показываются мрачныя мелочныя лавки с разбитым колокольчиком, который привешен позади дверей и который или возвещает о приходp3; покупателя, или изменнически предает таинственное появление молодого джентльмена, у котораго страсть к чужой собственности и в особенности к лавочным выручкам развита превосходно еще с самой юности. Иногда как будто напоказ встречается высокое, прекрасное здание, которое прикрывает собой вязкий и грязный соседний трактир. В длинных рядах полу-разбитых и местами заклеенных бумагой окнах выставлены в горшках, грязных как и сами Семь Углов, цветы, которые существуют, может быть, с самого основания Семи Углов. Лавка для покупки тряпок, костей, стараго железа, кухонной посуды не уступают в чистоте птичникам и клеткам для кроликов.... Лавки подержанных и заложенных вещей, учрежденныя, по видимому, самыми гуманными существами (потому что оне служат прибежищем целым легионам моли) и усеянныя безчисленным множеством обявлений о пансионах, о грошовых театрах, о ходатаях по чужим делам, о мебели, о музыке для балов и раутов дополняют местную картину, а грязные мужчины, оборванныя женщины, полу-нагие ребятишки; шумные воланы, дымящияся трубки, гнилые фрукты, более чем сомнительныя устрицы, тощия кошки, печальныя собаки и сухия как скелеты курицы оживляют эту картину и придают ей невыразимую прелесть.