Табачник занимался своим промыслом дольше всех постояльцев, которые сохранились в нашей памяти. Это был краснолицый, нахальный, негодный человек, по видимому, привыкший принимать вещи, как оне есть, и из самых дурных обстоятельств извлекать, по возможности, лучшее. Сигары он продавал по мере требований, а остальныя выкуривал сам. Он содержал свою лавку до тех пор, пока на нарушались мирныя отношения между ним и хозяином дома, но при первом нарушении спокойствия он прехладнокровно запер лавку и исчез. С этого времени две маленькия конурки подвергались безчисленным переменам. Табачнику наследовал театральный парикмахер, который украсил свое окно грошевыми отпечатками театральных сцен и страшных кровопролитных сражений. Место шляпнаго мастера заступил зеленщик, а парикмахер, в свою очередь, уступил давку портному. Короче сказать, перемены постояльцев до того были многочисленны, что мы не успевали замечать их. Однакожь, в последнее время в доме обнаружились верные признаки постоянных жильцов. Эта перемена случилась самым незаметным образом. Содержатели лавок постепенно отдавали в наем одну комнату за другою, так что под конец принуждены была стеснить себя до крайности. Прежде всего появилась на отдельной двери медная дощечка с надписью "Пансион для девиц". Спустя немного времени, мы заметили другую медную дощечку, потом колокольчик и потом другой колокольчик.

   Остановившись перед фасадом нашего стараго приятеля и замечая эти несомненные признаки распространения бедности в доме, мы заключили, по предидущим фактам, что дом достиг последняго предела своего периодическаго назначения, и что скоро совершенно опустеет. Но на этот раз мы ошиблись. Когда случай привел нас в последний раз пройти мимо дома, то в подвальном этаже его учреждено было молочное заведение, и мы своими глазами видели, как стадо тощих дворовых птиц вбегало в одне двери и выбегало в другия. Прочие этажи были пусты.

IV. ШОТЛАНДСКиЙ ДВОР.

   Шотландский двор занимает небольшую, очень небольшую полосу земли, которая граничит с одной стороны грязной водой реки Темзы, а с другой -- садами Нортумберландскаго дворца, и примыкает с одного конца к Нортумберландовой улице, а с другого -- к задней половине площади Вайт-Голл. Когда эта область была в первый раз и случайным образом открыта провинциальным джентльменом, заблудившимся несколько лет тому назад на улице Странд, то коренными обитателями в ней оказались: портной, трактирщик, два содержателя сестных лавок и пирожник. Кроме этих лиц открылось еще племя сильных и рослых людей, которые регулярно каждое утро, около пяти и шести часов, отправлялись к пристани Шотландскаго двора, нагружали каменным, углем тяжелые вагоны, отправлялись с этими вагонами в отдаленныя места Лондова и за Лондов и снабжали тамошних жителей горючим материалом. Разгрузив вагоны, они снова отправлялись за свежим запасом, и эта история продолжалась изо дня в день в течение целаго года.

   Так как поселенцы извлекали средства к своему существованию из удовлетворения нужд этих неутомимых промышленников, то предметы, назначаемые в продажу, и места, где они продавались, носили на себе сильныя отпечатки применения ко вкусу и желаниям покупателей. Портной, например, выставлял в своем окне пару лиллипутских кожаных штиблет и самаго миниатюрнаго вида кафтан, а при входе в его мастерскую на каждой половине дверей приколочены были образцы угольных мешков. Содержатели сестных лавок выставляли на показ огромнейшия части жареной говядины и массивныя пудинги, достоинство которых могли оценить одни только угольщики. Из окна пирожника выкатывались белыя куски печенаго теста, с красноватыми пятнами, которыми обнаруживалось место пирожной начинки, и всегда возбуждали аппетит проходящих работников.

   Но самое лучшее мp3;сто из всего Шотландскаго двора; это -- старый трактир, расположенный на углу.