|
Прим. перев.}, свои собственныя собрания и прогуливаются в закоптелой "огромной зале" второстепенной гостиницы с таким самодовольствием, какое понятно одним только весьма немногим избранным, получившим право выказать все свое наружное великолепие в этом исключительном скопище моды и моднаго сумасбродства. С молоденькими лэди, прочитавшими пламенное описание "волшебной ярмарки в аристократическом кругу", внезапно делается стремление к человеколюбивым подвигам. Перед их хорошенькими глазками начинают возникать очаровательныя видения страстных поклонников и супружеской жизни. Оне вдруг открывают, что какое-то благотворительное и вполне заслуживающее покровительства заведение, о котором, по неизяснимому случаю, никогда не было слышно, находится в самом жалком положении. Вследствие этого открытия, немедленно нанимается огромная зала какого нибудь Томсона или Джонсона, и вышесказанныя лэди, из одного лишь человеколюбия, обрекают себя выставке на целые три дня, с двенадцати до четырех часов, и собирают добровольное приношение в пользу страждущаго заведения! Впрочем, за исключением этого класса общества и весьма немногих безразсудных и незначительных лиц, мы не думаем, чтобы страсть к подражанию была развита в других в высшей степени. Наблюдая с удовольствием различную характеристику удовольствий, которым предаются различныя сословия, мы выбрали ее предметом этой статьи и почти уверены, что она не будет лишена интереса для наших читателей.
Если можно допустить, что коренной житель Сити, оставив в пять часов кофейный дом Ллойда {Кофейный дом Ллойда находится близь Лондонской биржи и служит любимым собранием негоциянтов, маклеров, конторщиков и других торговых лиц и служит также местом справок о прибытии и отбытии кораблей. Для этой цели ведутся здесь особенныя книги. Морския новости являются сюда ранее всяких других мест. Прим. перев.} и отправившись в Хаким, Клаптон, Стамфорд или другое загородное место, станет искать себе удовольствия, то он нигде не отишет его, как только в своем садике. В этом садике он решительно ничего не делает своими руками, но, несмотря на то, чрезвычайно гордится им, и если вы хотите, чтобы любезность ваша к младшим дочерям богатаго негоциянта не осталась без внимания со стороны родителя, то старайтесь как можно больше выхвалять каждый кустик, каждый цветочек, каждую травку в его садике. Если вы не имеете особеннаго дара красноречия и не находите предметов для интереснаго разговора за обедом, то во всяком случае, чтобы остаться во мнении хозяина любезным человеком, мы советуем вам выражать как можно сильнее похвалу и восхищение его садику,-- но отнюдь не его вину. Утром, перед отправлением в город, он непременно обойдет вокруг садика и сделает замечания насчет сохранения чистоты в рыбном пруду. Если вы приедете к нему в праздничный день, в летнюю пору, за час до обеда, то непременно найдете его на лугу против задняго фасада дома, где он, в креслах, читает воскресную газету. Вблизи от него вы, весьма вероятно, увидите прекраснаго попугая, в огромной медной клетке. Можно держать пари десять против одного, что старшия две дочери прогуливаются в одной из боковых аллей, в обществе двух молодых джентльменов, которые держат над девицами зонтики и гуляют вместе с ним, вероятно, для того только, чтоб прикрывать их от солнца, между тем как самая младшая отрасль фамилии, под присмотром няньки, безмолвно бродит в тени. За исключением этих случаев, любовь к садику проистекает, по видимому, более от сознания, что он владеет им, нежели от действительнаго наслаждения. Когда он увозит вас в будничный день к своему обеду, то обыкновенно он бывает очень утомлен утренними занятиями и в добавок чрезвычайно сердит. Но когда скатерть со стола исчезнет и когда он выпьет рюмки четыре своего любимаго портвейна, тогда отдаст приказание открыть французския окна столовой, которыя, без всякаго сомнения, выходят в сад, накидывает на голову шолковый платок и, развалившись в кресла, начинает исчислять все прелести сада и все издержки, которыя употребляются на его содержание. |
