Кроме этого бывает еще другой, совершенно различный класс народа, для котораго сад составляет неисчерпаемый источник удовольствий. Особа этого класса обитает где нибудь поблизости Лондона: положим хоть на Хампстэдской нли Килбурнской дороге, или на какой нибудь другой дороге, где домики весьма миниатюрны и имеют позади крошечные садики. Он и его жена, которая также опрятна и полна, как и супруг, живут в одном и том же домике лет двадцать, и именно, с тех пор, как он оставил все свои занятия. Семейства у них нет. Был, впрочем, некогда сынок, но и тот на пятом годике скончался. Портрет ребенка висит над камином в лучшей гостиной, и маленькая тележка, которую он любил возить по садику, хранится как самыя редкая драгоценность.

   В хорошую погоду старый джентльмен почти безвыходно бывает в садике. Если сырость не позволяет ему выйти из комнаты, то он любуется своим садиком из окна. Он всегда чем нибудь занят в своем садике: вы всегда увидите, что он или копает землю, или подметает дорожки, или подрезывает и пересаживает цветы, и делает это с чистосердечным удовольствием. Весной, нам кажется, не бывает конца посеву семян и втыканию над ними палочек, с билетиками, которые выглядят безчисленным множеством надгробных эпитафий. Вечером же, при захождении солнца, вы непременно изумитесь, увид 23;в, с каким он усердием таскает огромную лейку и поливает куртинки. Другое и не последнее его удовольствие составляет газета, которую он прочитывает каждый день от начала до конца, и во время завтрака сообщает своей половине самыя интересныя новости. Старушка-лэди в особенности любит цветы: это подтверждается кустами гиацинтов и герания в переднем полисаднике. Садиком, впрочем, она немало гордится, и когда на одном из четырех кустов крыжовника величина ягод окажется более обыкновенной, то подобныя ягоды тщательно собираются и выставляются на стол под стеклянным колпаком, в назидание посетителям, которых надлежащим образом уведомляют, что плод этот дало растение, посаженное собственными руками мистера такого-то. В летний вечер, когда огромная водяная кадка наполнится и опорожнится по крайней мере раз пятнадцать и когда старая чета совершенно утомится от поливки цветов, вы увидите их в маленькой бес 123;дке, где они наслаждаются тихими и теплыми сумерками и наблюдают тени, которыя падают на сад и которыя, постепенно делаясь гуще и мрачнее, затемняют наконец все краски любимых цветов. Не правда ли, что эти сумерки и эти тени изображают эмблему тех годов, которые безмолвно пролетели над головами счастливой четы, постепенно заглушая в своем течении блестящий радужный цвет ранних надежд и ощущений. Вот в чем состоит любимое удовольствие этих двух созданий, и они не гонятся за другим. Они имеют в самих себе обильные материялы спокойствия и довольствия. Единственное желание каждаго из них: это -- умереть одному прежде другого.

   Пусть не подумает читатель, что представленныя нами два лица вымышленныя. Прежде бывало таких стариков довольно много; но в настоящее время число их значительно уменьшилось и, может быть, еще более уменьшится. Женское ли воспитание новейших времен, или стремление за безразсудными требованиями света сделали нынешних женщин неспособными к подобной спокойной домашней жизни, в которой оне показались бы гораздо прекраснее, нежели в самых многолюднейших собраниях? Вот предметы, которые составляют вопрос; но разрешать его мы не имеем особеннаго расположения.

   Обратимся теперь к другой части лондонскаго народонаселения, которой удовольствия представляют такой резкий контраст, какой только можно вообразить. Мы хотим сказать здесь несколько слов о тех людях, которые ищут удовольствия по одним только воскресеньям, и потому просим наших читателей представить себе, что они стоят рядом с нами в каком нибудь известном деревенском "чайном садике" {"Tea gardens" -- "чайные садики".