— Все обстоит не так просто, как вам кажется, Ди! Принцесса не вполне уверена в том, что она любит Кана, да и в том, что он любит ее. Именно поэтому кража ожере­лья оказалась столь коварной затеей. Кану удалось встретиться с принцессой наедине, и она обнаружила пропажу жемчугов после того, как они расстались. Принцессе намек­нули — очень тонко, конечно, — что оже­релье взял Кан, что у него есть где-то лю­бовница, с которой он собирается бежать в некое отдаленное место. Все знают, что у Кана нет денег и ему пришлось наделать много долгов, чтобы жить в соответствии со своим положением. Это первая причи­на, по которой враги прилагают столь от­чаянные усилия, стремясь заполучить оже­релье. Оно должно быть обнаружено у Кана...

Судья задумчиво кивнул. Рассказ принцес­сы о том, что она сняла ожерелье, поскольку боялась уронить его в реку, с самого начала показался судье малоправдоподобным. Сей­час он вспомнил также ту странную настой­чивость, с которой принцесса подчеркивала, что в момент утраты ожерелья она была со­вершенно одна.

— Мне кажется, — сказал он, — что принцесса очень любит Кана. Ибо она изо всех сил старалась убедить меня в том, что ожерелье украл некто со стороны.

— Вы не можете себе представить, Ди, сколь противоречивы одолевающие ее чув­ства! Иногда ей кажется, что она любит его, иногда — нет.

— Ну что ж, разве это не обычное состоя­ние молодых влюбленных женщин?

Он услышал, как госпожа Гортензия вздох­нула.

— Вы единственный человек, который может спасти сейчас принцессу. И поэтому я поведаю вам вторую причину, по которой презренные заговорщики так жаждут при помощи ожерелья посеять рознь между принцессой и Калом. Это настолько страш­ная тайна, что при обычных обстоятельствах я бы скорее умерла, нежели поведала бы вам о чем-либо подобном. — Она помолча­ла, затем после долгой паузы снова загово­рила: — Вам не кажется странным, что его величество не предпринимал никаких уси­лий для того, чтобы помочь принцессе найти мужа? Существует обычай выбирать жени­ха для дочери вскоре после того, как ей ис­полнится восемнадцать. А Третьей принцес­се уже двадцать шесть! Милостивое разре­шение самой избрать себе жениха может быть истолковано и как попытка отложить ее замужество на возможно более длитель­ное время. Для того чтобы... держать прин­цессу при себе.

Судья Ди поднял брови.

— А почему бы Императору... — начал было он. Затем вдруг осознал, что имеет в виду госпожа Гортензия. — Милостивое Не­бо! — Холодный пот потек по его груди. — Это невообразимо ужасно... А принцесса... она понимает?..

— Она догадывается. И что гораздо ху­же, она не приходит от этого в ужас, как нам бы того хотелось. Вы можете себе пред­ставить, каковы будут последствия, если по­добные взаимоотношения... найдут логиче­ское завершение?!

Судья сжал кулаки. Теперь заговор с украденным ожерельем предстал перед ним во всей своей ужасающей полноте. Молодая женщина двадцати шести лет в полном рас­цвете сил и красоты, выросшая в тепличной атмосфере гарема, не уверенная в своих чув­ствах, возвращается в столицу, разочарован­ная в любезном ее сердцу Кане... Если в этом смятенном состоянии она... если это станет реальностью... и лица, знающие по­стыдную тайну... Небо, если какая-то особа сумеет ловко воспользоваться имеющимися козырями, то эта особа получит право на­вязывать свою волю Императору! Внезапно обретя твердость духа, судья тряхнул голо­вой. Он сказал страстно:

— Нет, высокочтимая госпожа, я отказы­ваюсь этому верить. Я допускаю, что подоб­ный извращенный замысел мог возникнуть в голове некоторых порочных придвор­ных — в особенности евнухов, этих беспо­лых искалеченных существ, этого необходи­мого, но опасного источника зла в любом дворце! Я могу также допустить, что прин­цессу терзают смутные, беспокоящие ее со­мнения, что она еще не разобралась в соб­ственных чувствах.