— Вы очень рано вернулись. Прошло все­го каких-нибудь два часа!

Он обернулся. Папоротник стояла обна­женная на мелком месте, и капли воды, сверкая, стекали с ее великолепного моло­дого тела. От ее необыкновенной красоты захватывало дух. Папоротник присела в во­де, прикрыв грудь руками.

— Вы выглядите ужасно! Вам тоже нуж­но окунуться.

— Прошу прощения за то, что заставил вас ждать, — пробормотал судья и уселся на землю, повернувшись спиной к девуш­ке. — Вам лучше одеться, сейчас уже далеко за полночь...

Он снял сапоги, сорвал пучок травы, росшей между камнями, и смочил ее в воде.

— Не беспокойтесь, мне это было совсем не в тягость, — заверила девушка, подходя ближе.

Краешком глаза он видел, что она стоит выпрямившись около скалистого уступа и отжимает свои длинные волосы.

— Поторопитесь, — сказал он и принял­ся с необыкновенным усердием скрести за­пачканные сапоги.

Он чистил их достаточно долго. Когда он снова обулся и выпрямился, Папоротник уже выводила лодку из-под сосны. Судья взобрался на корму, и девушка, отталкива­ясь шестом, направила лодку к выходу из бухты. Взяв весло, она бросила прощаль­ный взгляд на серебристые сосны и сказала тихонько:

— Простите меня, сударь. Я вела себя, как глупая девчонка. Но что правда, то прав­да—вы мне нравитесь, и мне очень хотелось бы, чтобы вы взяли меня с собой в столицу.

Он откинулся на корме. Пустота в голове исчезла, теперь он чувствовал только уста­лость, необыкновенную усталость. Помолчав, он сказал:

— Я нравлюсь вам только потому, что напоминаю о том счастливом, беззаботном времени, когда вы жили в доме вашего отца, Папоротник. Поскольку вы мне тоже нрави­тесь, я хотел бы видеть вас счастливой с каким-нибудь достойным молодым челове­ком. Но я всегда буду помнить вас. И, ко­нечно же, не только потому, что вы были мне столь надежной помощницей.

Она тепло улыбнулась:

— Вы нашли то, что искали, сударь?

— И да, и нет. Я надеюсь, что завтра смогу сказать вам больше.

Скрестив руки на груди, судья вновь мыс­ленно вернулся к разговору с госпожой Гор­тензией. Да, он попытается обдумать, как отыскать ожерелье, но только после того, как осмыслит все те тревожные данные, ко­торые только что получил. Судья был уве­рен в том, что счетовод спрятал жемчуг где-то в «Зимородке» либо поблизости от гос­тиницы. Иначе он не стал бы туда возвра­щаться, рискуя встретиться с людьми Лана. Тай Мин знал, что рано или поздно Лан Лю и его люди уедут на юг, и тогда настанет день — он получит возможность вернуться за ожерельем из деревни Шили.

Причал был почти таким же пустынным, как в момент их отплытия, но сейчас в свете луны на гальку легли призрачные тени.

— Я пойду вперед, — сказал он. — При первых же признаках опасности прячьтесь куда-нибудь или ныряйте в глухой переулок.

Но им удалось добраться до переулка по­зади «Зимородка», никого не встретив на своем пути. Проскользнув через кухонную дверь, судья внезапно почувствовал, что го­лоден как волк.

— Вы сегодня ужинали? — спросил он и, когда она кивнула, захватил с кухонного стола деревянную миску с холодным рисом и тарелку с солеными сливами.

— Включите в счет, — пробормотал он. Папоротник подавила смешок. Пересекая

зал, они услышали бряцание оружия на га­лерее. Гвардейцы стаяли на своем посту. На цыпочках поднявшись наверх, судья и Па­поротник расстались на пороге его комнаты.

Судья зажег свечу и переоделся в чистый ночной халат. К своему удовлетворению, он обнаружил, что чайник в корзинке еще тёп­лый. Усевшись в кресло около стола, он сменил пластырь на ране. Используя крыш­ку деревянной миски как тарелку, судья скатал на ней шарики из холодного клейко­го риса.