Платон Григорьевич вернулся в зал, где полковник Ушаков уже расставил на столике нехитрую снедь и разливал по чашкам черный кофе.

Платон Григорьевич взглянул в окно. Синее озеро было как на ладони. Из него медленно поднимался какой‑то белый предмет. Еще немного – и в брызгах воды из озера вынырнул сверкающий белоснежный самолет, он поднимался вверх все быстрее и быстрее. Мгновение – и самолет скрылся в сияющем небе.

– Он падает вверх! – воскликнул Платон Григорьевич.

– Не совсем точно, – ответил полковник. – Со словом «падает» у нас связано несколько другое понятие… Падающее тело обязательно приближается к земле.

– Но падающее тело движется ускоренно, все быстрее и быстрее, – ответил Платон Григорьевич, – и, главное, точно по вертикали! Возможно, поэтому мне и показалось, что ваш самолет упал в небо.

– Это правильно, – сказал полковник. Платон Григорьевич, вглядываясь в лицо полковника Ушакова – только на лбу у самых волос белоснежная полоска незагоревшей кожи, – машинально повторил «падает вверх» и задумался. «Такие люди не знают нервно‑психических заболеваний, не могут знать, – размышлял он. – Но если что и забрали они себе в голову, нелегко будет таких вот переубедить…»

– Я приступлю к работе сейчас же, – сказал он полковнику. – Проводите меня на ваш медпункт.

* * *

Это был обычный медпункт с таблицей для определения остроты зрения на стене, выкрашенными белой эмалевой краской весами, шкафчиком с инструментарием, стопкой историй болезни на столе.

Молодой хирург радостно приветствовал Платона Григорьевича и, щедро вставляя латинские словечки и поговорки, рассказал всю короткую историю возникновения и деятельности руководимой им медицинской точки.

– Вы улыбаетесь, Платон Григорьевич, а ведь я так соскучился по коллеге, вот честное слово. Варюсь тут в собственном соку. Выпишешь соответствующее ремедиум, так, по случаю гриппа, простуды, это бывает, дважды произвел тонзилоктомию, четырежды извлекал корпус перегринум: рыбу у нас тут иногда вылавливают – на спиннинг идет, – ну и бывает, застрянет косточка. А так, в общем – текучка. Честное слово, просто деньги иной раз совестно получать. Мои товарищи в обычной поликлинике по полсотни больных в день принимают.

– Что ж, солдат спит – служба идет, – пошутил Платон Григорьевич. – А насчет денег, это вы зря так. Чем меньше больных в части, тем больше чести врачу.

– Так ведь сами не болеют. Вот, просмотрите карточки.

Платон Григорьевич подошел к столу, пододвинул к себе стопку карточек.

– Образцовый у вас порядок, товарищ старший лейтенант медицинской службы. Вы что, переписываете набело после приема?

– О, я ведь тут с техникой подружился, Платон Григорьевич. У меня здесь магнитофон укрепили, вот на стене, ящичек. Как только раздаются звуки речи, он тотчас же включается, а потом я все данные приема переношу на карточки. Шведская система, говорят.

– А сейчас он включен?

– Разумеется, Платон Григорьевич, ведь мы с вами разговариваем…

– Я вижу, с вами говорить опасно, вы все фиксируете на пленку.

– Нет, нет, Платон Григорьевич, там не пленка, там какая‑то тончайшая проволочка, но я ее никогда не видел, радисты говорят. Я могу вам продемонстрировать, как эта штука работает.