Пьеса оказалась довольно посредственной.

— Я ведь обещал тебе джин, — напомнил ей Джулиан в антракте, когда подошли к ба¬ру. — Та-ак... хорошо, что я регбист. — И стал прокладывать себе сквозь толпу путь к стойке.

Тем лучше — теперь никто не мешает ей думать о Хантере. Неужели из всего проис¬шедшего он сделал вывод, что у него нет соперников, и она непременно предпочтет его? Бархатный баритон за спиной нарушил ее мечтания:

— В гордом одиночестве?

Пернел проворно обернулась — и глазам своим не поверила: Тримейн! Что он здесь делает? Мысли ее смешались. Неужели он последовал за ней сюда, только чтобы убе¬диться, что у нее действительно свидание?

— А-а, это вы! Вы не говорили, что соби¬раетесь сегодня в театр! — воскликнула она чересчур оживленно — и тут же испугалась собственного голоса.

Вот глупость с ее стороны! Да как ей мог¬ло прийти в голову, что он явился сюда из-за нее!

Хантер удивился, кажется, ее вызову, но реагировал спокойно:

— Как бы странно это ни показалось, но я вовсе не обязан давать вам отчет.

Что ж, сама напросилась на такой ответ, но это вовсе не означает, что она так легко смирится с его высокомерием.

— Ну, вы совершенно невыносимы!

В этот момент появился Джулиан, чему она очень обрадовалась. Но последнее слово все же осталось не за ней:

— Ах, вот как! Я невыносим? Придется напомнить вам эти слова в следующий раз, когда вы попросите меня зайти к вам в спальню!

Выдав этот экспромт, мгновенно вогнавший Пернел в краску — люди ведь кру¬гом, — Хантер умолк: что она теперь ска¬жет? Но она молчала. Тогда, кивнув головой и не обращая ни малейшего внимания на ее эскорт, то есть Джулиана, ее суровый сосед отошел.

«Вот нахал! — разгневалась Пернел. — Всегда был таким — и остался!»

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

На следующее утро Пернел все еще ки¬пела негодованием. Она справедливо его оха-рактеризовала. Зачем он все это наговорил ей вчера? Какая такая необходимость? Она спустилась вниз выпить чаю, так и не уяснив себе — почему он, собственно, появился в театре? В Восточном Дарнли театр всего один, но, когда она сообщила ему, что со¬бирается в театр, это вовсе не означало — именно туда. А он как будто был уверен... Нелепо, но, видимо, так и есть, как она вче¬ра подумала: просто решил проверить, правда ли у нее назначено свидание.

Пернел гремела посудой, безуспешно пы¬таясь избавиться от навязчивых мыслей. Как он там заявил: «Придется напомнить вам эти слова в следующий раз, когда вы попросите меня зайти к вам в спальню!» Слава Богу, Джу¬лиан — истинный друг и правильно ее по¬нял, когда она объяснила ему эти слова — «попросите меня зайти к вам в спальню». Но Тримейну знать об этом вовсе не обязатель¬но. А будь у нее, к примеру, более тесные отношения с Джулианом, такая неосторож¬ная фраза могла бы завершиться трагедией. Ну что ж, пора приниматься за дела.

Приняв душ, она оделась и стала откры¬вать везде окна: день обещает быть замеча¬тельным. Вчера она косила траву во дворе, а сегодня займется газоном перед домом. Что-то заставило ее засомневаться, заколебаться, но через минуту все в ней восстало. Она не сделала ничего дурного! Чего же ей прятать¬ся? И потащила старую сенокосилку по до¬рожке вокруг дома, не удержавшись от взгля¬да исподтишка на окна соседа: тоже откры¬ты. Но сам-то он, по всему, еще возлежит, хотя начало одиннадцатого.

Шум мотора старой косилки почему-то успокаивает.