Шум мотора старой косилки почему-то успокаивает... полоска скошена, можно по¬вернуть в обратном направлении. Как бы не так — заглох мотор, забитый травой. При¬шлось прочищать.

Вот теперь включим... и тут Пернел услы¬шала звонок телефона. Это у нее в гостиной, — она сделала уже шаг в сторону дома, когда до нее донеслось:

— Тримейн слушает.

У него в гостиной, а не у нее! Окно от¬крыто, но самого Хантера не видно. И нече¬го туда смотреть; она снова взялась за косилку, но не включила ее: голос Тримейна с яв¬ным удовольствием произнес:

— Лили, это ты? Вот молодец, что позво¬нила!

Последовали, видимо, излияния Лили. Пернел стало совсем скверно, и она поско¬рее ухватилась за спасительную рукоятку ко¬силки. Опять Хантер:

— Хочешь, чтобы я приехал к тебе?

Скажите, как игриво, — явно они знают друг друга весьма близко. Долго же она его уговаривает... Соизволил согласиться, причем тепло, ласково:

— Для тебя, лапонька, я на все готов... Когда буду? Ну, примерно в половине перво¬го.

Будто вонзили нож в сердце Пернел! Она отчаянно принялась толкать косилку к даль¬нему краю газона. Здорово он это умеет — заставлять женщин себя упрашивать! Ей луч¬ше завести не косилку, а себя — разозлиться посильнее, лишь бы снять эту невыносимую внутреннюю боль... Но разозлиться не полу¬чалось, и, усиленно докашивая газон, девуш¬ка чувствовала — сердце ее разрывается. Она проходила полосу за полосой, как вдруг на дорожке перед домом Тримейна будто из-под земли выросла пара складных полотняных стульев. Щеки у Пернел пылали, дрожь со¬трясала руки и ноги, но это не от работы, о нет... Надо, однако, приложить все силы и сохранить внешнее спокойствие. Еще несколько проходов... На пороге дома внезапно появился Хантер с подносом, на нем — ко¬фейник, чашки.

Пернел поспешно опустила голову, будто разглядывая что-то в траве. Как поступить? Двигаться в его направлении? У него целый гарем женщин! Она попала под его чары, как и все другие... Но ведь просто неприлич¬но не поздороваться с соседом — в конце концов, они цивилизованные люди! Глав¬ное — пусть этот новоявленный Дон Жуан и не подозревает: вот перед ним еще одна ис¬текающая кровью жертва.

С дальнего края газона она посмотрела в его сторону: сидит на раскладном стуле, на ее территории, и уставился сюда. Пернел по¬дошла поближе, остановилась, совсем уже со¬бралась пробубнить что-то вроде приветствия, но он опередил ее:

— Я ваш должник.

Ах, вот в чем дело, — желает предложить ей ответное угощение! Что ж... она пересекла газон, уселась на предложенный ей стул, приняла протянутую чашку, проговорив уста¬ло:

— Пожалуй, я заслужила небольшой от¬дых.

— Как ваша рука? — сочувственно-вежли¬во осведомился он.

— Надеюсь, завтра смогу печатать, — улыбнулась Пернел, отпивая кофе.

Заговорила о работе, вспомнила, что обещала Майку. Надо бы воспользоваться случа¬ем... Но Хантер опять не дал ей и слова вы¬молвить:

— А как вам вчерашняя пьеса?

Неожиданный вопрос... Живо представив все, что произошло вчера и как он себя вел с ней, она мгновенно забыла и о Майке, и о его просьбе. Ну и выдержка у этого челове¬ка — железные нервы! Но ему не удастся сбить ее с толку, она сумеет держать себя в руках, пожать равнодушно плечами, улыб¬нуться.

— Видела и получше.

Наступила пауза, и Пернел обвела взгля¬дом свой участок. Но Хантер решительно гнул свою линию:

— И все с тем же поклонником?

Опять ей пришлось сдерживаться, и она осталась собой довольна, поскольку это уда¬лось. Пернел вдруг осенило: не так уж он интересуется пьесой, театром, и с кем она там была, и вообще тем, что произошло вче¬ра вечером.