В памяти ее живо всплыл тот момент, когда она, растерянная, разгоряченная лю¬бовью, страхом, желанием, задала этот зло¬счастный вопрос о Майке... Что ж, и тогда, и вот только сейчас, по телефону, она дока¬зала ему: ей до него нет дела, решительно никакого!

Как долго сегодня тянется время, как тя¬гостен этот вечер... без него. Злость и обида прошли, а осталась... просто боль. Уж лучше злиться на него, придумывая в его адрес вся¬кие нелестные слова, чем подсчитывать эле¬гантных субботних посетительниц его дома.

Стоило ей только допустить до краешка со¬знания мысль, что они являлись к нему по утрам, а освобождали хозяина лишь во вто¬рой половине дня, как разум покидал ее, и она начинала пылать возмущением. А есть ведь еще неведомая Лили... Но растравить себя ей не удалось — сердце ныло все силь¬нее.

Не избавиться ей от этой любви, не вы¬кинуть из головы этого типа. Вот, опять прислушивается, не едет ли машина, — да ведь он никогда не бывает в Миртл-коттедж по вторникам. Уже девять... И зачем она раз¬говаривала с ним утром этим ненатуральным, ледяным голосом? Она просто с ума сошла! А теперь вот жалеет... Впрочем, у женщин мягкие сердца, если они любят. Например, она часто читала в газетах: самый отпетый него¬дяй заставляет женщину страдать, как будто лучше его никого на свете нет.

Сама-то она не заблуждается насчет Хантера, недаром читала и перечитывала это письмо: он безжалостен, мстителен, не дер¬жит обещаний... Телефон звонит! Господи, это он! Да нет, вряд ли... после того как бро¬сил трубку с саркастическим пожеланием «продолжать в том же духе».

— О, ты дома! А я и не надеялась застать тебя.

Это мама! Пернел обрадовалась: хоть от¬влечется от всех своих тягостных пережива¬ний.

— Что случилось, мама, ты чем-то озабо¬чена?

— Нет-нет, ничего страшного. Есть, прав¬да, одна небольшая проблема.

Оказалось сестра Брюса чувствует себя неважно, он тревожится, собирается поехать к ней, в Корнуэлл. Но не один, а со своей женой.

— А ты... тебе не хочется ехать? — Пернел почему-то сочла, что мама не очень-то ладит с сестрой Брюса.

— Да нет, вовсе нет. Не не хочу... просто не могу.

— А почему, мам?

— А как же Артур?

— Артур?

— Ты все забыла! Это же пес миссис Дикин, я за ним присматриваю.

Пернел вспомнила: миссис Дикин... боль¬ница... Артур не желает пребывать вдали от родного дома. Все ясно!

— А Бэрил не выносит собак, шерсть вы¬зывает у нее аллергию: ну, знаешь, глаза краснеют, текут слезы, чихание и все такое прочее.

— Та-ак... и ты, мама, поручаешь мне взять Артура к себе. Что ж... придется запи¬рать его в доме, а в обед буду заезжать с ра¬боты, прогуливать его...

— Ну, понимаешь, дорогая...

— Так ты мне его не поручаешь?

— Конечно, да, только не у себя, а здесь.

— У тебя? — удивилась Пернел.

— Понимаешь, миссис Дикин будет страш¬но переживать, если я отправлю собаку куда-нибудь далеко.

— Когда же мне приехать?

— Как можно скорее. Ну, всего на два-три дня. Ты же знаешь, Брюс так привязан к сестре. Мы сразу вернемся, он только дол¬жен убедиться, что у нее все уладилось. Та¬кая вот незадача... не помещать же Артура в приют: это разобьет сердце миссис Дикин.

— Дай мне время сообразить, как тут с работой, мам. Я тебе сразу же позвоню.

Разговор с матерью и, правда, заглушил на короткое время ее печали. И вдруг она пой¬мала себя на том, что выглядывает из окна гостиной в надежде увидеть машину Хантера. Постоянно о нем думать, ждать его.